Сделав еще несколько вдохов и выдохов, Элен собрала ковры, отнесла в сад и основательно выбила. Вернувшись в дом, она подмела пол, и когда совок был полон мусора, вынесла его на кухню, а обратно принесла ведро с водой и швабру. После мытья полов наступала самая любимая ее часть уборки. Из пчелиного воска и оливкового масла Флоранс соорудила подобие мастики для мебели и пола. Встав на четвереньки, Элен принялась втирать мастику в пол. Она неутомимо терла половицы, пока рука не заныла, а пол не приобрел зеркальный блеск. В воздухе терпко пахло апельсинами и лимонами – их сок Флоранс добавляла для отдушки. Дом для Элен означал безопасное место, где собраны знакомые вещи и запахи; уютное, успокаивающее место, где каждая из сестер может быть такой, какая есть. Красивые, пусть и не совсем сочетающиеся цвета комнаты свидетельствовали об их гармоничной (по большей части) совместной жизни. Дом был местом надежды и любви, но также и местом предельной открытости, делающей сестер беззащитными.

Элен зашла к Флоранс. До этого сестра спала, но сейчас сидела на постели и терла глаза.

– Черт! Продрыхла весь день.

– Удивляюсь, как тебе спалось, когда я подняла столько шуму.

– Чем ты занималась?

– Уборкой. Кстати, где Элиза?

– Ушла с Клодом в лес.

– Это с ее-то вывихнутой лодыжкой?

– Он говорил о суде.

– Так…

– Элен, это ужасно. Вид у Элизы совсем сокрушенный.

– Знаю.

– Давай поужинаем вместе. Я спущусь через несколько минут.

Элен прошла на кухню, чтобы немного прибраться и там. Она мечтала совсем о другой жизни. Ей хотелось путешествовать по всему миру, побывать в Индии, Италии, Америке, Новой Зеландии и Греции. Особенно в Греции. Ее манили восхитительные белые деревушки, как на журнальных картинках. Белые домики, сверкающие под кобальтово-синим небом. Элен мечтала не только о путешествиях, но и о карьере художницы с выставками в Лондоне и Нью-Йорке. А еще она мечтала о свободе.

Пока Элен убирала высохшую посуду, ее мысли снова унеслись в прошлое, на семь лет назад. Тогда Флоранс было пятнадцать, а Элизе всего семнадцать. Подростки, только-только вышедшие из детства. И сама жизнь здесь больше напоминала игру в дом, особенно после возвращения Клодетты в Англию. Но не где-нибудь, а здесь старые каменные стены постепенно стали родными, даря ей и сестрам безопасность. Именно здесь она превратилась из мечтательной девушки в ответственную женщину. И сейчас Элен ощущала себя крепко вросшей в эту жизнь, хотя действительность постоянно норовила вырвать корни. Особенно сейчас.

На следующее утро ярко светило солнце, но до суда оставались всего сутки, отчего казалось, что над деревней висит тяжелая черная туча. Заметив, что Элен смотрит в пространство и не слышит обращенных к ней слов, Уго отвел ее в сторону.

– Вот, возьми. – Врач подал ей пакет. – Пройдись по воздуху. Отнеси это Габриэль, жене Клемана. – Он подал второй пакет. – А это для мадам Дешан и ее дочери Амелии. Только не перепутай.

Элен улыбнулась, благодарная Уго за передышку.

Выйдя на улицу, она почти сразу наткнулась на черноглазого Арло. Тот печально посмотрел на нее и спросил, как ей и сестрам живется.

– Нас всех тревожит завтрашний суд, – сказала Элен, стараясь не показывать, насколько ей на самом деле тошно.

Оба без слов понимали, чем закончится этот суд.

– Я хорошо знаю Виктора, – сказал Арло. – Когда я оказался здесь, он, как и вы трое, отнесся ко мне по-доброму. Мы с женой просто в ужасе.

– А откуда ты узнал об аресте Виктора?

– Так нацисты вывесили список на стене ратуши.

– Получается, об этом знает вся деревня?

– Или почти вся.

Сегодня Уго не нагружал Элен работой и отпустил домой раньше обычного.

Она вернулась в четыре часа, по пути заметив Элизу. Невзирая на хромоту, сестра снова бродила по лесу. Элен ее окликнула, однако Элиза либо не слышала, либо хотела побыть одна. На кухне хлопотала Флоранс, нарезая морковку. Лук и картошка ждали своей очереди. Элен переоделась и где-то около пяти направилась в лес, чтобы побыть с Элизой. Сестру она нашла на полянке для пикников. Элиза сидела за столом и смотрела в землю, а когда Элен подошла ближе, махнула рукой, требуя уйти. До суда над Виктором оставалось каких-нибудь шестнадцать часов. Одному Богу известно, через какие страдания проходила сейчас Элиза.

Элен не знала, как быть. Ей хотелось утешить сестру, но чем? Если Элизе требуется одиночество, разумнее всего повернуться и уйти. Элен продолжали одолевать мысли о Викторе и суде. Единственный способ их заглушить – ходить до изнеможения.

Она повернулась и угрюмо побрела в лес, не замечая, в каком направлении идет. Потом, словно очнувшись, Элен посмотрела на часы. Они показывали почти шесть. Долину уже затягивало густым туманом. Подняв глаза к небу, Элен увидела нескольких черных коршунов. Они парили в воздушных потоках, высматривая добычу. Приближаясь к соседней полосе леса, Элен заметила темную фигуру, мелькавшую между деревьями, и застыла на месте. Идти дальше или повернуть назад? Она не знала, видел ли ее этот человек. Похоже, что нет, поскольку он шел вглубь леса. Наверное, разумнее всего затаиться и обождать, пока он не скроется из виду. Однако незнакомец вдруг повернулся и сделал несколько шагов в ее сторону. Элен попятилась, готовая убежать. Человек шагнул в полосу слабого света, и Элен вскрикнула.

– Джек! Ну вы меня и напугали.

– Тсс, – приложив палец к губам, произнес он. – Я так и думал, что это вы, – сказал он, когда Элен подошла ближе.

Она почувствовала, как у нее запылали щеки и заколотилось сердце.

– Я уж и не ждала снова вас увидеть, – призналась Элен, стараясь, чтобы голос не выдал охватившей ее радости.

– Это как в пословице: чего не ждешь, непременно появится.

– Не там ли место вашего обитания? – спросила Элен, указав в направлении manoir[34].

– Водворен за свои грехи. Сейчас это самое безопасное место. Мы с Биллом там обосновались.

– Я так рада, что он нашелся. Честное слово. Это здорово…

– А вот погода, смотрю, не спешит нас радовать. – Джек посмотрел на наползавший туман, потом на темнеющее небо и протянул Элен руку ладонью вверх. – По-моему, на нас движется проливной дождь. Почему бы вам не переждать его в моем пристанище? Все лучше, чем мокнуть.

Дождь уже начал моросить. В воздухе острее запахло землей и травой. Элен прикинула, сумеет ли вернуться домой до настоящего ливня. Хотя Элиза и не желала вступать в разговоры, позже ей может понадобиться сестринская поддержка.

– Вид у вас ужасный, – приглядевшись к ней, сказал Джек, и Элен вздохнула. – Суд завтра утром?