Видела я эти бумажки, их нельзя было не заметить. Радикалы раскидывали их буквально везде. Но глядя из окон второго этажа на безобразно грязную улицу, мне почему-то очень хотелось заполучить себе одну.

Юрий-то им чем не угодил?

Не вышло.

Вечером сменился наш караул и, наказав нам никуда не выходить до утра, молчаливые мужчины наконец-то покинули наш дом.

Остались только я, Лиззи и дворецкий Холдов.

— Скучно, — пожаловалась ему Элизабет.

— Хотите, станцую? — пошутил мужчина.

— Было бы неплохо! — рассмеялась подруга. — Но у вас же колени?

— Колени, — подтвердил он.

— И всё-таки нам нужен телевизор, — призналась я.

— Я бы даже на новости сейчас согласилась, — поддакнула Лиззи.

Мы пили чай на нашей кухне. Стемнело. Техника давно уехала, и снова ярко светили новенькие фонари. Но на улице нашей было непривычно тихо и пусто. Не прогуливались по тротуарам не то, что романтические парочки, не вышли на вечернюю прогулку соседи со своими собачками.

А ведь было самое время.

Неужели так испугались, что даже животных не стали выводить? Впрочем, больших собак тут и не держали. Болонки да левретки. Эти, наверное, могут обойтись пеленкой.

— Хорошо, — сказал Кристос перед самым уходом. — Думаю, что уже завтра я смогу это устроить. Будет вам телевизор и свежие новости.

И новости не заставили себя ждать. Даже телевизор не понадобился.

Университет гудел. Студенты что-то громко обсуждали, размахивали руками. Я нахмурилась, прислушиваясь. Несколько раз прозвучало «маршал» и «господин Холд».

Вошла на территорию комплекса. Теодор, Сюзи, Ольга и вся остальная наша компания выглядывали кого-то в воротах.

— Ана! — заметили меня ребята.

Теодор, явно чем-то обеспокоенный, пошел мне на встречу. Осмотрел с ног до головы.

— Слава богу, — сказал он и порывисто меня обнял. Отстранился так быстро, что я и объятий-то почувствовать не успела и, нервно осмотрелся по сторонам.

— Тедди, ты чего это? — я хихикнула. — Сам же говорил — я не в твоем вкусе и вообще, ты верный жених!

— Ана, ты в порядке? — подбежала ко мне Ольга.

Вся наша компания обступила меня кольцом, и друзья наперебой бросились ко мне с какими-то странными вопросами. Кто на нас напал? Как нам удалось спастись?

— Стойте, стойте! — я замахала руками. — Вы о белых?

— О зеленых, черт побери, Алиана! — рыкнул на меня Теодор и сунул мне под нос газету.

Утренние новости. Парад, разгром, император, господин Николас. И мы с Элизабет, жалкие и испуганные, с укором смотрим читателям в лицо.

На первой полосе…

Хорошо хоть фотография наша была не слишком большой. Раза в три меньше портретов императора и Холда.

Чертова морщинка!

Сцепила зубы, перевела взгляд выше и прочитала заголовки. Так вот почему вечером улицы были пусты. Больше не будет у горожан поздних прогулок.

Еще вчера его императорское величество объявил в стране временное военное положение.

Власть господина маршала больше не имела границ.

Временно.

Не могу сказать, что лично для меня что-то изменилось. Разве что теперь я всюду носила с собой документы. Всюду.

Смешно.

Университет, кафе, дом. Мои передвижения не были разнообразными. Я даже по магазинам не ходила.

Да у меня и времени не было. Близилась неделя зачетов, а до неё преподаватели усердно закручивали гайки и почти ежедневно устраивали коллоквиумы, будто сговорившись занять молодежь во время непростого для страны периода.

Единственное, что действительно огорчало меня сейчас — это задержка писем. Почту теперь проверяли. Даже от Дианы сообщения мы получали с огромной задержкой, что говорить о посланиях из Эдинбурга?

От Рудников до столицы письма шли около двух недель, а теперь штамп отправки отставал от вручения почти на два месяца.

— Ну что, какие новости? — спросила меня Лиззи.

Был поздний вечер, но Кристос, рискуя быть задержанным вездесущим патрулем, не стал дожидаться утра и принес нам письма сразу же, как получил.

Замечательный у Холдов дворецкий.

— Никаких, — я вздохнула. — Грибы сушат, — хихикнула.

— Грибы? — рассмеялась Элизабет. — Зачем?

Мы сидели в гостиной и чаевничали под мерное бурчание телевизора. Лиззи умудрялась листать учебник, смотреть сериал, пить чай и читать письмо от матери. Одновременно.

— Ничего ты не понимаешь, — сложила листок и положила обратно в конверт. — Но если когда-нибудь ты приедешь ко мне в Эдинбург, то я, так и быть, сварю тебе грибного супа, и тогда, может быть, ты поймешь, чего именно была все это время лишена.

— Пфф, — Лиззи выплюнула чай на иллюстрацию в учебнике по анатомии.

Строение человека. Мышечная система. Жуткое зрелище.

— Эдинбургские грибы — звучит устрашающе. Особенно в свете последних новостей, — хихикнула она.

— Да ну, дурь несусветная, — отмахнулась я.

Доверие к журналистам пропало у меня окончательно пару недель назад, когда газеты выдали очередную новость. В день протестов, в крошечном поселке на границе с Эдинбургом у всех местных жителей разом пошла носом кровь.

Пострадавшие обвинили в происшествии наш лес. Нет бы проверили, какую гадость выбросил в воздух местный завод. Не удивлюсь, если виноватого и придумали его владельцы. Как удобно назначить Эдинбург источником всех бед.

Он ведь не может ответить.

— Мистифика-а-ция, — протянула Элизабет и печально вздохнула над испорченной иллюстрацией.

— Ага-ага, дух леса надавал соседям подзатыльников, — скептически добавила я. — Причем именно соседям, своих трогать не стал. Какая избирательность!

Элизабет хихикнула, вновь уткнулась в мамино письмо, а потом удивленно изогнула брови.

— Что такое? — я вскрыла ножом письмо от Ральфа, но прочитать не успела, отвлеклась на реакцию подруги.

— Никки уехал из поместья. Судя по письму, на утро после протестов.

— Куда уехал?

— В столицу, — глаза Лиззи бегали по строчкам письма. — Мама пишет, что учиться.

— Учиться? В колледж? А почему к нам не зашел?

— Куда он поехал учиться, он сообщить нужным не посчитал, — вздохнула она. — Но отец, судя по всему, в курсе. Потому что когда мама все-таки до него дозвонилась, он ответил ей, чтобы не переживала и занималась собой.

— Дурдом, — заметила я и зажала рот руками. — Прости, — искренне извинилась.