— Ты научилась? — качала головой Тэрэсия, посмеиваясь. — Господин граф строгих нравов.

— Нет-нет, не трогайте их, — Вилда заметно нервничала, расставив руки над малышами.

— Элли, поди сюда, — баронесса быстро села в постели с беспокойством поглядывая на опущенный занавес. — Вилда, не позволяй ей трогать мальчиков.

Наташа, оставив вязание, уставилась на тёмное пятно полога. Тревога хозяйки передалась ей.

В дверях показался барон и непривычно резво направился к ложу, на ходу раздражённо брюзжа:

— Госпожа Элли, пожалуйста, не приближайтесь к моим сыновьям.

— Эуген, — укоризненно качнула головой супруга, — пусть она посмотрит на них. Всего лишь посмотрит.

— Вилда, не позволяй ей никого и ничего брать в руки, — приподнял тяжёлую ткань, схватив родственницу за локоть, уставившись в её большие глаза: — Госпожа Элли, мне хватило пары дней вашего общества, чтобы не желать с вами встречи очень долгое время.

— Я же попросила у вас прощения, господин барон, — девушка не вырывалась, недоумевая, просительно глядя на него. — Уверяю вас, подобное никогда не повторится. Вы же не отправите меня назад только потому, что я…

— Замолчите! — цыкнул он на неё, багровея. — Иначе…

— Эуген… — поспешно вмешалась Тэрэсия. — Прошу тебя…

— Я пойду. — Пфальцграфиня встала, привлекая к себе внимание. Семейные секреты должны остаться семейными. Натолкнулась на изучающий взор девичьих пронзительных светло-карих глаз.

Вскинув тонкую бровь, её рассматривали с нескрываемым любопытством.

Элли была необычайно хороша. Подвижное выразительное лицо с ярким румянцем и живой мимикой. Высокая и тоненькая, как тростинка, она выглядела вполне женственно.

— Это моя компаньонка фрейлейн Лэвари Ольес из Фландрии.

— Фландрии? — переспросила Стрекоза, остановив взор на вязаном изделии в руках Наташи, присевшей в реверансе. — Вы мне поведаете о Балдуине. Правду говорят, что он страшен, как смертный грех?

— Элли… — остановила её старшая сестра.

— Вы видели Балдуина? Какой он? — не обратила внимания на замечание.

«Что за Балдуин? — чертыхнулась пфальцграфиня. — Не хватало мне только какого-то Балдуина. Знать бы, кто это…». Не подав вида, скромно потупилась и на всякий случай открестилась:

— Видеть не пришлось, но слышать слышала.

— А нурманов живых видели?

Да, она видела. Слово, брошенное невзначай, вызвало страшное воспоминание: драконью голову с оскаленной пастью на носу драккара и викинга с бездушными злыми глазами. Услышала душераздирающий крик матери… Озноб, прокатившийся по телу, леденящим плотным кольцом свился вокруг неё, душа.

— Видели, да! — воскликнула настырная девчонка, захлопав в ладоши. — Как интересно!

— Нет, — выдавила из себя Наташа, поспешив к выходу, слыша, как за спиной разгораются страсти.

Барон не выдержал напористости неукротимой свояченицы:

— К госпоже Элли нужно приставить смотрителя, чтобы она за ночь не сожгла замок или не устроила его разрушение. И завтра же отправить её назад.

Элли надменно поджала губы, выпрямившись, не удостоив родственника вниманием. По всей вероятности в их отношениях зияла безразмерная брешь.

— В последний её приезд мы все долго отмывались от её… шалости! — повысил голос мужчина. Судя по гневному виду Эугена, озорство Стрекозы обошлось ему дорого.

— Любимый, будь снисходителен. Она так молода, — увещевала баронесса, поглаживая руки супруга.

— Молода? Через год она станет женой и матерью. Не пора ли вплотную заняться изучением домоводства и больше чтить Господа.

Элли, часто заморгав, сморщила хорошенький носик, намереваясь возразить. Но смолчала. Отбыть назад под опеку отчима не входило в её планы. Провести Йольские празднества под замком, когда все вокруг будут предаваться веселью? Никогда!

— Я постараюсь вести себя смирно. Обещаю.

— Она постарается, — покачал головой барон. — Посмотрим на эти старания.

Рано утром, подходя к кухне, Наташа почуяла неладное. Звуки перебранки и возмущённых голосов пробивались через закрытую дверь. Открыв её, в лицо девушки пахнуло смрадом пригоревшего масла и сбежавшего молока. Под закопчённым потолком собралось белёсое облако, потихоньку дрейфующее в сторону открытой настежь двери на улицу. А в полутёмном помещении…

Пфальцграфиня опешила. Все работники в застывших позах с различными предметами утвари в руках возбуждённо перекликались, глядя в угол, откуда слышалось злобное угрожающее рычание. Казалось, что там засела, как минимум, рысь. Наташа, приблизившись, узнала коричневого с чёрными полосами кота Ребекки. Присмотрелась. К его хвосту были привязаны два деревянных половника. Можно только догадаться, какой шум поднимали они, волочась по каменному полу вслед за животным. Неудивительно, что кот так напуган.

Огромный и упитанный, он, вывалив язык и показывая острые клыки, выпученными глазами смотрел на людей. Так зверь смотрит на охотника, загнавшего его в западню.

— Гони на улицу! — командовал Каспар, растопырив пальцы.

— Нельзя! У него грохоталка. — Подсобница постукивала согнутым пальцем по дну кастрюли. — Сначала нужно снять.

— Прибью тварюгу! — Ханна поглаживала полотенцем руку со следами кровоточащих царапин. — И на воротник! А если поймаю, когда крольчат таскаешь… — замахнулась на дикаря.

Тот злобно зарычал.

— Он-то в чём виноват? — заступилась за зверя вторая подсобница. — Ему свежая кровь нужна, мясо.

— Эх, Ребекки нет. Ей в Хаденхайме икается, поди.

Насадив на конец ножа внушительный кусок сырого мяса и подавшись вперёд, Конопатая поманила:

— Томас, Томас, кыс-кыс…

— Неси накидку, — махнул Каспар. — Если вырвется на лестницу — не догоним.

— Щас скакнёт… — отпрянула Ханна, когда котяра, показав клыки, зашипел.

— Ишь ты, понимает всё.

— Кто ж такое посмел сделать с ним? — Удивилась Наташа, отходя подальше, хорошо помня, что может сотворить животное с человеческим лицом. Как тогда, в избе ведуньи.

Впервые увидев кота месяц назад, она изумилась. Дикие коты, которых в детстве видела в зоопарке, казались по сравнению с ним дохлыми копиями.

Тридцатифунтового котяку обижать никто не решался. Он здесь пользовался особенными привилегиями. Корбл подарил его Ребекке шесть лет назад.

Эту историю Наташе рассказал подвыпивший Каспар:

— Ну, как подарил? Возвращался как-то наш герр Уц с весенней ярмарки. Вдруг в лесу у дороги видит дикого полудохлого котёнка. Представляешь, сосал цыцку погибшей матери. То ли от голода издохла, то ли задрал кто. В общем, сжалился наш управляющий. Нам всем на голову… А поскольку до замка оставалось всего ничего, решил забрать с собой, полагая, что если тот захочет жить — выживет. Этот ли не выживет? Глянь, как зыркает. — Кивнул в сторону наблюдающего за ними кота. — Значится, принёс на кухню, к Ребекке на откорм. И видишь, что из него получилось? — Каспар кряхтел, опасливо косясь на Томаса, по праву считавшего себя хозяином не только на кухне. — У-у, дьявол.