сбил кого-то на землю, схватил рукой за шею и снова поднял автомат.

— Ты что, спятил?! — услышал он русскую речь. — С ума сошел? Не видишь?

Орехов поднялся и увидел, что сбил в суматохе лейтенанта Нищету.

— Тьфу, черт, а я думал, фриц, — растерянно сказал Орехов. — На меня тут один только что кинулся. Едва, не угробил.

— Глаза разувай, — свирепо сказал Нищета и с усилием повернул шею. — Пальцы у тебя железные. Только глотки рвать… Беги к доту! Там крупнокалиберный… Попелышко дверь бревном подпер. А я на правый фланг! Петухов и Смидович немцев держат… Гусейнова убило… Беги!

В траншее трещала суматошная стрельба, лопались гранаты, кто-то пронзительно кричал.

Правый дот был разворочен прямым попаданием. Тяжелые снаряды разбили два бункера-убежища. Но остальные бункера на участке обороны, который подковой изгибался вдоль берега, уцелели. Немцев в них осталось достаточно. Они пришли в себя и сообразили, что русских всего горстка. Стрельбу в траншее возле дотов услышали, и по ходу сообщения бежали на подмогу немецкие автоматчики.

Штурмовую группу выручил Харитошкин. Когда разведчики скрылись за гребнем, сержант вылез на обрыв, забрался в глубокую воронку и осмотрелся.

Близко покатым горбом выпирал дот. Харитошкин сообразил, что из амбразуры его не достанут. Она была повернута к реке, а он лежал сбоку.

Фланг, который Харитошкин должен был прикрывать, был теперь перед ним как на ладони. Траншея здесь выгибалась влево. Переднюю стенку ее обрушил взрыв как раз в том месте, где к ней примыкал ход сообщения. Траншея и ход сообщения просматривались в глубину метров на десять.

Харитошкин деловито подгреб на край воронки землю, приткнул вывороченный взрывом камень и установил сошки пулемета.

Когда через несколько минут в траншее показалась цепочка немцев, бегущих на подмогу, сержант прицелился и, как косой, подрезал полдесятка автоматчиков. Остальные попятилися назад и скрылись за поворотом.

— Ага, нюхнули жареного? — зло сказал Харитошкин. Он сменил диск и подсыпал на край воронки землю. Ему надо было засесть покрепче. Пока он будет здесь с пулеметом, во фланг разведчиков муха не пролетит.

Немцы наскакивали то по траншее, то по ходу сообщения, но сержант встречал их очередями. В перерывах он успевал окапываться. Старый солдат знал, что на войне земля — самая надежная защита. Чтобы жить, солдату надо глубже закопаться в землю.

Юрка Попелышко крутился у квадратной двери дота, подпертой бревном.

— Вот обалдуй, — выругался Орехов. — Зачем же бревно приткнул? Дверь же внутрь открывается.

Юрка бил ботинком по двери, стучал прикладом автомата по стенке дота и орал немцам, чтобы они сдавались.

— Не вылезают! — растерянно сказал он. — Я кричу, а они не вылезают.

— Что они, дураки?! — сердито крикнул Орехов и откинул от двери бревно. — Гранаты давай!

Они подложили под дверь противотанковую гранату и отскочили за выступ.

Когда дым рассеялся, Орехов увидел, что дверь косо провисла на единственной уцелевшей петле.

В доте басовито дудукал крупнокалиберный «эрликон». Очередь за очередью посылал он через реку, где на каждом метре берега сосредоточивались для броска русские батальоны.

— Ах ты, гадина! Ты еще стреляешь, сволочь! — Николай кинулся к двери и пустил очередь в согнутую спину пулеметчика.

— Порядок! — заорал Юрка. — Порядочек!..

В это время на другом берегу реки взлетели над лесом три зеленые ракеты, и сотни людей тотчас же выскочили из окопов. Они бросились к плотам, к понтонам, потащили лодки, связки хвороста, спеленатые плащ-палатки, створки ворот, бревна и доски.

Трое солдат мигом смахнули на воду «дредноут» — три сколоченные доски, а на концах их — по железной бочке. Ефрейтор Ликин вкатил на «дредноут» пулемет, а сам растянулся за щитком, готовый дать очередь.

Батальон Сиверцева начал форсирование водного рубежа.

ГЛАВА 15

Левый дот в излучине уцелел. Его пулемет прицельно бил по батальону Сиверцева, начавшему форсирование реки. Очереди резали край полосы лодок, понтонов, плотиков, подручных средств переправы, огненными строчками прошивали их.

Дот должны были подавить Кудряш и Опанасенко. Опанасенко лежал на дне траншеи с простреленной головой, залитой жидкой, еще не почерневшей кровью, а Кудряш укрылся за выступом траншеи и перестреливался с автоматчиками, засевшими в доте. Нужны были гранаты. Гранат у Кудряша не было. «Лимонки» он израсходовал, когда дрался в траншее, пробиваясь к доту, а противотанковую гранату потерял в суматохе. Против дота Кудряш остался с автоматом и финкой.

Слушая, как заливается, плещет огнем крупнокалиберный «эрликон», Кудряш свирепел от собственной беспомощности. Ругал себя, что, растяпа, посеял гранату, которая сейчас нужна была позарез. Автоматом и финкой не выковырнешь немцев из дота. В лоб кинешься — дурняком положат, как Опанасенко. Наповал стукнули Костю… Выскочил из-за выступа, грохнули очередью в упор, и не копнулся… Такого парня, гады, угробили!

Сзади послышались быстрые шаги. Кудряш резко повернулся и ощетинился автоматом, но стрелять не пришлось: по траншее бежали старший сержант Орехов и голенастый, весь в грязи Попелышко.

Пулемет в доте стучал торопливо и раскатисто. В упор бил по ротам, форсирующим реку.

— Гранаты! — крикнул Кудряш. — Давай гранаты!

У Орехова и Попелышко гранат не было. Воспользовавшись замешательством разведчиков, немцы усилили огонь, кучно ударили по выступу. Пришлось распластаться на дне траншеи.

«Положеньице!» — подумал Орехов, оглядываясь по сторонам, чтобы высмотреть подход к доту.

По траншее их немцы не подпустят. «Амбразура!» — сообразил Николай. Надо блокировать амбразуру.

Он отполз назад, чтобы посмотреть, как подобраться к амбразуре.

Где-то близко, за бруствером, деловито бил короткой частотой «дегтярь» Харитошкина, по-прежнему прочно перекрывавшего фланг. Пожалуй, не будь сержанта, немцы из дота давно бы удрали по траншее. Их держал Харитошкин, а они держали разведчиков.

В нише Орехов увидел ящик с ракетами.

«Сейчас мы вам устроим иллюминацию!» — Николай схватил ящик, в кармане убитого немца нашарил зажигалку.

— Поджигай! — крикнул он Юрке, сунул ему зажигалку и подтолкнул ногой ящик. — Поджигай и бросай к амбразуре! Чего рот разинул?! Жги!

Юрка разорвал промасленную бумажную упаковку, ударами ножа пробил полдесятка алюминиевых патронов, так что их начинка и порох рассыпались по ящику, и щелкнул зажигалкой. Огонь лизнул бумагу. Загорелся порох, затанцевали разноцветные искры.

Попелышко быстро прополз метров десять, выбрался на бруствер и столкнул ящик вниз, туда, где угадывалась амбразура.

Иллюминация вспыхнула такая, что Юрка кубарем скатился в траншею и присел под стенкой. Ракеты шипели, оглушительно лопались, огненными стрелами метались по сторонам. Над дотом встала густая, едкая шапка дыма. Возле амбразуры, куда упал ящик, бушевал ослепительный огонь. Пулемет поперхнулся, распахнулась дверь дота, и из нее высунулись поднятые руки.

— Рус, капут! — послышался хриплый голос. — Нихтшиссен! Капут!

— Вылезай! — заорал Юрка. — Вылезай, нихтшиссен! Здорово их припекло!

Из дверей вылез