И тут я поняла, что нужно писать родным. Всего несколько слов, и власти заинтересуются заодно и личностью этой женщины. Ну и тем, почему она выдвинула против меня такие обвинения.

Когда допрашивавший меня следователь ушел, а так называемый защитник еще собирал свои бумаги, я быстро написала несколько строк домашним.

— У меня большая просьба. Не могли бы вы передать это письмо моим родителям?

— Да, конечно, — он забрал сложенный особым образом лист и убрал в папку с материалами по моему делу. — Лорена, скажите честно, вы не лгали сейчас?

— Я отвечала настолько откровенно, насколько вправе рассказывать о своем пребывании за пределами страны, — ответила, тяжело вздохнув. — Я уже не раз говорила, что подписала бумаги, согласно которым не имею права рассказывать ни о чем, что не касается сына лорда Дарвена, без разрешения его величества.

— Хорошо, — мой защитник тоже тяжело вздохнул, — я направлю запрос в королевскую канцелярию. Но милая Лорена, было бы намного проще, если бы вы утверждали, что эта женщина просто перепутала вас с кем-то другим. В таком случае шансов на ваше освобождение было бы куда больше. Но вы сразу стали в чем-то оправдываться, причем так странно. Поверье, я на самом деле хочу помочь вам. Но люди, о которых вы говорите, занимают слишком высокое положение, чтобы так просто прийти к ним и начать задавать вопросы.

— Но можно прийти и сказать, что нашлась женщина, которая чуть не погубила маленького Винченцо Дарвена. Думаю, это заставит лорда отреагировать куда быстрее, нежели информация о проблемах у прежней няни.

— То есть, чуть не погубила? — судя по тому, как заблестели глаза у защитника, я поняла, вот мой шанс.

— Хорошо, я расскажу, — после короткого размышления решилась я. — Все-таки это не относится ни к каким секретным делам лорда. Ну, разве что к личным, которые он привык решать сам.

И я кратко пересказала, как кормилица поступала с сыном лорда, и как я распорядилась выгнать ее.

Арест Лорены стал для всех взрослых членов семьи шоком. Тройняшкам сказали, что сестре пришлось срочно уехать, а самые младшие и не заметили перемен. При детях старались делать вид, что ничего не происходит, но вечерами, уложив тройняшек спать, или отправив их в гости к друзьям, обсуждали, что можно сделать.

— Да написать этому лорду, с которым она уезжала, — настаивали братья. — Пусть он ее вытаскивает. Его же идея была.

— Да? — хмурилась мать. — А что, если это он сам и подстроил. Лишнего свидетеля решил убрать, а дальше никто не докажет, что это он что — то там придумал.

— Мы же не знаем, в чем конкретно обвиняют нашу дочь, — качал головой отец. — То, что сказали при задержании, может оказаться совсем иным на деле. А никому ничего не говорят. Все, что удалось узнать — дело связано с какой-то секретностью. Хорошо бы нас на само заседание пустили.

— Родню должны пустить, — предположил Саймон.

— Хотя бы на часть слушаний, — добавил Карл.

— Пусть только попробуют не пустить меня, — мать решительно кивнула какой-то своей мысли. — Пусть только попробуют. Сразу узнают, что с миссис Блау надо быть осторожными. Я им тогда устрою.

— Не кипятись, дорогая, — попытался успокоить ее муж. — Лучше побереги силы, они нам еще пригодятся.

— А я все равно написал лорду, — когда родителей не было рядом, сообщил младший брат на ухо старшему. — Хуже не будет. Ну что он может сделать? Не приехать на заседание? Так никто его особо и не ждет. Сделает вид, что не получил письмо, и все.

— А тому, второму, маркизу? — напомнил Карл.

— Да, надо еще и ему. Забыл. Но ничего, завтра после уроков напишу. Родители собрались на очередную встречу с защитником. Будет время спокойно все обдумать и отправить.

— Я с тобой.

Маленький заговор состоялся. Дело оставалось за малым, найти нужный адрес. Если с лордом Дарвеном все оказалось не так сложно — нужный листок обнаружился в одной из книг Лорены, то бумажек с адресами маркиза сестра не держала. И без того предстоит извиняться, что они без разрешения лазили по ее вещам. Во всяком случае, они надеялись, что у них будет такая возможность. И что лорд Дарвен поможет их сестре.

— Не понимаю маму, — пнув попавший под ногу камень, вздохнул Саймон, — она ведет себя так, словно не произошло ничего особенного, и Лорену скоро выпустят. Мол, простите, ошибочка вышла, перепутали. Да еще в ножки кланяться будут, чтобы простила. Или она знает что-то такое, чего мы не знаем, или у них с папой есть какие-то связи, деньги, что там еще, или она просто не понимает всей серьезности.

— Или понимает, но кроме сестры есть еще много нас, о которых тоже необходимо позаботиться. Мелюзга та же, к примеру, которой ничего не сказали, — возразил Карл. — А самые младшие просто вытягивают все силы. Сначала зубы, теперь вот простыли.

— Нас много, проблемы у каждого свои, а мама одна, — Саймон пнул ногой еще один камень.

— Можешь считать меня идиотом, но мне кажется, что та тетка за что — то мстит нашей сестре. Узнать бы за что, можно было бы надавить на нее, заставить забрать заявление. Да еще намекнуть, если не сделает этого, сама отправится на принудительные работы.

— К ней не подберешься, я уже думал об этом. Ну и кое-что разузнал, — признался ему брат.

— Вроде как тетка эта правду говорит, Лорена что-то такое сделала, и это доказали. Так что надо думать, как ее вытаскивать.

Ночами дома было неспокойно. После того, как старшие дети ложились спать, а младших еще ждало последнее кормление, родители в очередной раз обсуждали, что можно сделать для спасения дочери.

— Я решила. Я все-таки напишу ему, — женщина прошла по комнате, поправила одеялко одной дочери, погладила по щечке вторую и посмотрела на мужа. — Я надеялась, что произошла ошибка, или что дочь будет все отрицать, или еще на что-то, но все оказалось намного серьезнее. Ты же видел последнее письмо Лорены. Эта женщина готова на все, чтобы отомстить.

— Да, видел, — мужчина сложил газету, в которую больше смотрел, чем что-то читал, и отложил ее в сторону. — Я давно говорил тебе, чтобы ты написала им. У тебя сохранились все адреса, ты знаешь, что надо сказать, а о чем лучше умолчать. Но ты же решила, что мы сможем справиться сами, как справлялись до этого. Увы, настал тот день, когда следует признать, мы не всесильны. Да, мы любим друг друга, у нас дружная семья, но есть вещи, в которых нам нужна помощь. И нам надо забыть про гордость, чтобы помочь нашей дочери.

— Да, — женщина вздохнула, потом подошла к мужу, поцеловала его, — ты прав. Мне стоит забыть о моей гордости и написать это треклятое письмо. В любом случае, я могу успокаивать себя тем, что пыталась решить проблему сама. Мы пытались.

— Иди и пиши, — улыбнулся мужчина. — Когда девочки проснуться, я позову тебя.

Его жена кивнула, еще раз проверила, крепко ли спят дочери, после чего вышла из комнаты.