– Эй, – крикнула я, – а где все?

А в ответ тишина…

– О’кей, – равнодушно пожав плечами, сказала я сама себе, – что ж, давайте поиграем в «Пропавших», если вам так хочется.

И спокойно поплелась на кухню варить кофе.

У Раневской спросили: что для нее самое трудное?

– О, самое трудное я делаю до завтрака, – сообщила она.

– И что же это?

– Встаю с постели.

Степан с Ильей вернулись довольно скоро и без каких-либо результатов поисковых изысканий. Удалось установить только откуда стреляли. Преступник проник на территорию участка, видимо, проследив путь Степана. Стрелял неизвестный из-за раскидистой яблони в саду, свидетельством чему служила найденная там гильза.

На этом ясности заканчивались, зато начинались сплошные вопросы. Такие как:

Кто является мишенью?

Промазал ли неизвестный или изначально не собирался никого убивать?

Зачем ему все это?

И так далее.

– Знаете что, – устало опускаясь на диван, проговорила я, нервно теребя язычок молнии дорожной сумки, – вы можете делать что угодно, а я поехала на работу. Не хочу и не буду больше бояться, скрываться и гоняться за фантомами. Я возвращаюсь к нормальной жизни, пусть даже ей суждено продлиться недолго. Я так решила! – отчеканила, поймав возражающий взгляд Борисова. – А значит, так тому и быть. Аминь!

* * *

Офис встретил меня тишиной и покоем. Не считая пустующего стола Славки, все остальное осталось неизменным. Таким, каким было два дня назад, неделю и даже год. Все те же ребята за теми же компьютерами выполняли ту же работу. Вот он, островок стабильности! Вот оно, мое убежище!

Оглядев довольным взглядом тесный, но очень уютный рабочий кабинет, я радостно поприветствовала сотрудников. Те, опять же по традиции, нарушить которую оказалась не в силах ни смерть коллеги, ни исчезновение начальницы, буркнули нечто нечленораздельное, что предположительно означало «привет», не отрывая взглядов от мониторов компьютеров.

Радостно улыбнувшись, вдохнув полной грудью спертый воздух (хоть бы окно, что ли, открыли), я отправилась в своей кабинет. И хотя все еще передвигалась с трудом, чувствовала себя превосходно. Дом… Милый дом…

– Как тут идут дела? – аккуратно располагаясь в своем кресле, поинтересовалась я у Ларисы, вошедшей следом за мной.

– Да не очень, – сокрушенно покачав головой, произнесла та. – Звонил Антонов. Рвал и метал. Ты ж его знаешь, ему непременно нужно встретиться с тобой лично.

– Знаю, – тяжкий вздох вырвался из груди.

Будучи нашим главным клиентом и по совместительству редкостным мозговыносителем, Антонов, осознавая свою значимость, пользовался этим напропалую, каждый раз придумывая все новые, более изощренные методы пыток персонала вообще и меня в частности. Он вмешивался в каждый этап работы, даже в чисто технические моменты, от которых находился так же далеко, как заводской слесарь от авиаконструктора. Но, учитывая его вклад в бюджет «Мелены», Антонова приходилось терпеть и стоически выносить все испытания.

– Хорошо, – я вновь тяжело вздохнула, – позвони, договорись о встрече.

– Может, не нужно? – Лариса с сомнением покачала головой. – Ты только не обижайся, пожалуйста, – замялась подруга, – но вид у тебя…

– Ерунда, – я махнула рукой, – скажу, что попала в автомобильную аварию.

– Думаешь, поверит? – Лара скептически скривила губы. – Весь город в курсе твоих проблем. И про тюрьму знает, решит еще, что…

– Что? Что он может решить? Что меня в тюрьме так отделали? Хозяин-барин, на чужой роток, знаешь ли, не накинешь платок! Лар, давай закроем эту тему! Ты не представляешь, как меня все это достало. Единственное, чего я хочу, так это вернуться к нормальной жизни. К той самой, где не будет убийств, похищений, покушений на убийство и прочих атрибутов криминальных сериалов, – я нервно вздохнула. – Если Антонов не захочет иметь с нами дело, се ля ви. Умолять, ползать на коленях, рыдать, заламывая руки, я не стану. Будем искать другого клиента, тем более давно пора. Кстати, – я вспомнила кое-что важное, – когда похороны Штыменко?

Лара недоуменно уставилась на меня:

– Ты всерьез собираешься на них пойти? После всего, что он сделал?

– А почему нет? – я пожала плечами. – Официально-то никаких данных о его деяниях нет. Как минимум всем покажется странным, если мы не почтим память коллеги хотя бы скромным венком.

Лариса горестно покачала головой, но возражать не стала.

– Наверное, ты права. Похороны вроде бы завтра, – добавила она.

– Завтра?

– Ну да.

– Что-то быстро для криминальной смерти.

– А ее не признали криминальной, кстати, у Славки папаша оказался какой-то шишкой большой, дело замял. Официально Штыменко умер от острой сердечной недостаточности.

– Так, так, так, – я постучала пальцами по столу, пытаясь понять, что меня беспокоит. – Так, так, так, – повторила я и воскликнула, осененная: – А с этого места поподробнее, пожалуйста. Что там про Славкиного папеньку? Кто он у нас?

Я вдруг отчетливо осознала, как мало мне известно о личной жизни сотрудников. Парни не особо откровенничали, и меня это вполне устраивало. Чем они занимаются в свободное время, где выросли, какие увлечения имеют – эти вопросы всегда оставались за границей моего внимания. Будь иначе, возможно, новость о непростом происхождении Штыменко не показалась бы мне такой удивительной. А так… Представить себе, что вечно нуждающийся в деньгах Славка, постоянно стреляющий у коллег сотню до получки, имеет влиятельного и, главное, очень богатого папашу, было трудно. И тем не менее это так!

– Узнай, во сколько похороны. Теперь я обязательно хочу их посетить.

– Ты уверена? – в голосе Ларисы читалась тревога.

Утвердительный кивок означал согласие.

– Ну, хорошо, – с сомнением ответила Лара и хотела еще что-то добавить, но не успела.

– Елена Владимировна, – в дверном проеме показалась рыжая голова Игорька Авдеева, – нужна ваша помощь.

– Уже иду! – откликнулась я и, бросив на подругу извиняющийся взгляд, прошептала одними губами: – Потом договорим.

Одиночество – это состояние, о котором некому рассказать…

Ф. Раневская

– Георгий Васильевич, – мне с трудом удалось подобраться к высокому седоволосому мужчине, державшемуся в толпе горюющих родственников особняком. Славкин отец то ли не услышал меня, то ли сделал вид, что не услышал, поэтому мне пришлось дотронуться до его локтя, чтобы привлечь внимание. На этот раз мужчина одарил меня взглядом, в котором, правда, ничего не читалось. Штыменко-старший смотрел сквозь меня пустым взором, явно находясь мыслями где-то в другом месте.