— Впервые слышу. Вы думаете, это подсадная утка КГБ?

— Я не думаю, я просто излагаю факты. Нам нужно бытьосторожнее. При желании антимафиозную карту используют на выборах. И используютв нужный момент, уверяю вас.

— Понимаю, — он вдруг вспомнил, что не обратил внимания наслова Гольдберга, — а почему вы сказали, что ему повезло трижды?

— Ему удалось прорваться в Балтимор к Генералу.

— Ну да. Вы это говорили, ему удалось уйти от людейСаркисяна.

— Вы не поняли. Он сумел найти Георгия Хабашели.

— Ну и что?

— Он ушел от нас в третий раз в Балтиморе, — медленнопроизнес Гольдберг, — а нам оставил труп Генерала. Георгия застрелили в собственномдоме.

И вот тут Багиров испугался. Впервые в жизни ондействительно испугался.

Попав в дом к Хабашели, Нестор впервые почувствовал себяотносительно спокойно. Словно обрел на краткое время то убежище, о котороммечтал два дня. Он понимал, что после смерти Важи разгуливать по Америке водиночку со своим паспортом не просто глупо, но и опасно. В него мог выстрелитьлюбой полицейский, получивший оперативную информацию о задержании такогоопасного преступника, как исчезнувший из отеля Нестор Каландадзе.

Двухэтажный дом Генерала стоял в конце улицы и был известенв городе своим магазином грузинских пряностей, продаваемых на первом этаже. Тамработало трое продавцов, и Георгий в течение дня всегда находил времяспускаться вниз в магазин, проверять, как идет торговля.

На втором этаже были собственно жилые помещения, и в доме,кроме хозяев, всегда находились старый негр-садовник и приходившая по утраммолодая девушка-китаянка. Сам Георгий любил подниматься очень рано, сказываласьдолгая жизнь, проведенная в советских временных поясах. И теперь, завтракая сНестором, он чувствовал тот бодрый прилив сил, который иногда бывает ушестидесятипятилетнего, достаточно пожилого мужчины, как последнее напоминаниео его прежней силе. Георгий недавно женился, и это также способствовало большойуверенности.

Теперь, слушая гостя о его приключениях, он смутно ощущалдавно забытый зов лагерного трубача, призывающий к очередному построению иперекличке всех заключенных. Георгий был не просто вором в законе. Он, как ибольшинство старых грузинских авторитетов, был своего рода Мастером в своейпрофессии «медвежатника». В бывшем Советском Союзе его знаменитый почерк зналивсе следователи страны, от Камчатки до Бреста, изучали на следственныхэкспериментах, приводили в качестве учебных пособий для молодых стажеров,рассказывали о легендарных успехах и провалах всесоюзно известного Генерала.

Несмотря на то, что согласно строгим правилам воровскогомира у воров в законе не могло быть постоянного жилища, у Хабашели был дом вКутаиси, где он собирал свою прекрасную библиотеку, не жалея денег на книги.Двое племянников, детей его сестры, пользовались этой библиотекой, которуюсобирал в этом доме их грозный дядя.

Позднее, когда высокое звание вора в законе начали даже покупать,среди появившихся авторитетов, конечно, уже не было подобных оригинальныхтипов, отличавшихся таким своеобразным увлечением.[5]

Но сообщение о том, как был убит Важа, ему очень непонравилось. А когда Нестор рассказал и про код телефона, он с большойуверенностью заявил:

— Кажется, я знаю, кто это мог сделать. Ты слышал что-нибудьо Палаче?

— Нет, — удивился Нестор, — кто это такой? Вы имеете в видунастоящего палача?

— Можно сказать и так, — кивнул Хабашели, — это был самыйстрашный человек, которого я встречал в своей жизни. У меня в жизни многоразных встреч было. Я с самим Рябым сидел в одной камере, в лагере вместе соЗверем был. Но такого, как Палач, никогда не видел. Настоящий палач — спокойныйи холодный. Маму родную мог задушить и даже не пикнуть. Его настоящее имя былоСлава Мамонтов. Но почти никто не помнил его имени. Все лагеря знали его какПалача.

Георгий от волнения даже встал и снова начал ходить по комнате.Разговор шел на грузинском, и его гортанный голос был слышен даже в соседнихкомнатах.

— Понимаешь, — продолжал Георгий, — я однажды сам видел, какон щенка разорвал. Двумя руками взял и разорвал. Этого щенка сука лагернаяродила, а он вообще всех собак не любил. Вот он и взял щенка двумя руками и воттак разорвал. Мне потом долго снилась эта картина, а я ведь не мальчик был, впяти вооруженных налетах уже участвовал. Но такого мерзавца никогда невстречал. Ни в одном лагере.

— Он сейчас в Америке? — начал понимать Нестор.

— Он в Лос-Анджелесе, — ответил мрачно Георгий, — а код тамзнаешь какой. Как у нас. Вторая и третья цифра. Один. Ноль. Только там кодтриста десять. А у нас четыреста десять. Вот такое невезучее совпадение.

— А почему вы думаете, что он может быть как-то связан сэтим преступлением? — спросил Нестор. Он уже закончил завтракать и чувствовал,как приятное тепло разливается по всему телу. Ни о чем думать не хотелось. Нотруп Важи был отчетливо перед глазами.

— Я не думаю, а знаю. Мамонтов был левшой, — ответилГеоргий, — среди нас, кажется, он единственный был левшой, а ведь твоего другав ванной комнате именно левша и зарезал.

— Вы хотите сказать, что это он?

— Все может быть, — уклонился от ответа Георгий, — но мыдолжны быть готовы к самому худшему.

— А что самое худшее? — не понял Нестор.

— Это пока только мои предположения. Нужно будет всепроверить, все точно проверить, — повторил задумчиво Георгий и затем быстроспросил: — Ты знаешь адрес Палача?

— Нет, конечно, — удивился Нестор, — мы ведь летели вАмерику, чтобы встретиться именно с вами.

— Подожди меня, — Георгий быстро ушел в другую комнату иминут через пять так же стремительно вернулся: — Вот их адреса. Кроме меня,здесь пятеро — Зверь, Клык, Сказочник, Палач и Сокол. Вот с этими людьми ипостараются войти в контакт.

— С какой целью?

— Этого я не знаю, — пожал плечами Генерал, — поэтому извонил в Москву, просил уточнить, зачем едут ко мне на переговоры, кто такойэтот связной, откуда он взялся. Вот твой шеф Гурам Хотивари и решил, чтоследует послать вас двоих. Сейчас я вижу, что он ошибался. Одного из вас ужеубили, а положение второго тоже… не очень хорошее.

— Что же мне делать?