Последним на дачу, принадлежавшую его родственнику, прибылсам Яков Аронович Гольдберг. Он вышел из обычной «Волги», с удовольствиемвдохнул свежий воздух и неторопливо зашагал к дому. Там уже томились гости,нетерпеливо ожидавшие приезда Якова Ароновича.

* * *

— Здравствуйте, — подмигнул всем Яков Аронович, — кажется,все в сборе. Как приятно, что никто не проигнорировал наш вызов. Правда, ваширебята поломали все окрестные кусты, но я надеюсь, что мы сумеем пережить этоэкологическое бедствие.

Никто не рассмеялся. Здесь не любили и не понимали шуток.Все расселись за большим столом.

Багиров оказался между Саркисяном и Карахановым. Еще одноместо напротив пустовало. Рафаэль Мамедович знал, что стульев всегда бывает почислу участников. И теперь, невольно заметив этот пустой стул, он спросил уГольдберга:

— Мы кого-нибудь ждем?

— Не знаю, — удивился Яков Аронович, — я думал, всеприехали.

Он обвел взглядом присутствующих, словно производя поименнуюперекличку, и облегченно вздохнул.

— Нет Мансурова, — сказал он, — тот, видимо, как всегда,опаздывает.

Мансуров был лидером татарских группировок, имевших довольнобольшое влияние в городе за счет непрерывного пополнения боевиками,поступающего из Казани.

— Будем ждать? — спросил Никитин.

— Я думаю, мы можем начать, — усмехнулся Гольдберг, сноваподмигивая всем участникам встречи.

— А почему нет Рубинчика? — раздался недовольный голосХлыщева.

Все невольно посмотрели на него. Хлыщев был авторитетомнескольких крупных подмосковных группировок, лишь недавно выдвинувшийся влидеры такого ранга. Он еще не знал, что существуют запретные темы даже дляруководителей мафии.

— А при чем тут Рубинчик? — сладко улыбнулся Яков Аронович.

— Как при чем? — спросил прямолинейный Хлыщев, не обращаявнимания на большие глаза сидевшего рядом Миронова. — Почему не представленаваша еврейская мафия?

«Вот дурак, — с раздражением подумал Багиров. — Пускатьтакого кретина на заседание больше нельзя. Придется что-нибудь придумать. Онивсегда так. Выбиваются в лидеры, а вести себя не умеют».

— Дорогой мой, — голос у Якова Ароновича был непривычносладок, — еврейской мафии не существует. Это глупый миф, который выдумалиантисемиты. Наш уважаемый господин Рубинчик всего лишь руководительиздательского центра. И все. К нам он не имеет абсолютно никакого отношения.

Миронов наконец ударил своего напарника в бок, чтобы тотсидел тихо, и Хлыщев, поняв, что допустил оплошность, быстро умолк. Всезаметили жест Миронова, но никто не сказал более ни слова.

— Нам звонили из Америки, — ласково сказал Гольдберг, — инаши друзья очень встревожены. Там происходят какие-то неприятные вещи и никтоне может понять, что именно происходит. Поэтому мы и решили обратиться к вам запомощью. Это наше общее дело.

— Конечно, — ответил уже знающий, в чем дело, Багиров, — мывсегда рады разобраться и выяснить, в чем причины вашего беспокойства.

— Спасибо, — наклонил голову Яков Аронович, — дело в том,что в Америке появилось несколько человек, ищущих контакты с нашими и вашимидрузьями, переехавшими на Запад. Все знают, что в Хартфорде живет Рябой. И намвсем казалось, что любые контакты нужно налаживать через него. У него неплохиесвязи по всей Америке, он достаточно популярен в Европе и у нас в Москве. Нопоявляется некто Крылов, который начинает действовать в обход Рябого, якобы отвашего имени. Согласитесь, что это не может нравиться Рябому. Это не нравится инам. Думаем, что это не понравится и вам.

— Привезти его сюда и допросить, — предложил Караханов, — ине надо придумывать истории.

— Сначала его надо привезти, — заметил Яков Аронович, — оннаходится в Америке. А это немного сложнее, чем в России.

— Тогда нужно допросить прямо в Америке, — снова вмешалсяКараханов. Он говорил по-русски почти чисто, без акцента.

— Подождите, — чуть поморщился Гольдберг, — все не такпросто. Наш уважаемый Гурам Хотивари даже послал двух людей, чтобы проверитьвсе на месте.

— Правильно, — кивнул Гурам, — я все люблю сам выяснять.Зачем мне ждать нужно было?

— Справедливое замечание. По-моему, об этом визите вырассказали всем, кому могли. Я вас понимаю — вы хотели проверить, откудаисходит опасность. Но боюсь, что мы не только не приблизились к пониманию этоговопроса, но, наоборот, отдалились.

— Что вы хотите сказать? — нахмурился Гурам.

— Это не я хочу сказать. Это американские газеты пишут. Вотфакс из Нью-Йорка. Убит Важа Дадашвили. Его зарезали в номере отеля «МилфордПлаза». Это был, кажется, ваш человек?

Хотивари вскочил на ноги, бормоча ругательства на русском игрузинском языках.

— Кто, — кричал он, глядя на всех присутствующих, — кто егоподставил? Сам искать буду суку! Сам искать буду!

Скрипнула дверь, и в комнату вошел грузный, мощный Мансуров.Буркнув что-то под нос, он прошел к своему месту.

Появление Мансурова немного сбило накал нервов у ГурамаХотивари. Но, даже усевшись за стол, он продолжал бормотать какие-то проклятия.

— Понимаю ваши чувства, — осторожно заметил Яков Аронович, —мы именно поэтому и собрались сегодня здесь, чтобы окончательно во всемразобраться.

— Разобраться, — внезапно вступил в разговор молчавший доэтого Саркисян, — почему там убивают наших людей? Кто это придумал? Кторазрешил? Почему кто-то едет в Америку от нашего имени? Почему мы сами непроводим проверку?

— Да, — поддержал его Караханов, — кто такой Рябой, мы всезнаем. А кто такой этот неизвестный, мы не знаем. Может, кто-то хочет без мылавлезть к Рябому, чтобы нам навредить. А мы ждем, когда это случится. Почемуждем, это ведь неправильно.

— Как убили моего человека? — опомнился наконец Гурам.

— Его зарезали прямо в номере. Перерезали горло, — охотнопояснил Гольдберг.

— Здесь что-то не так, — нахмурился Гурам, — Важа у менялучшим боевиком был. Его так просто свалить нельзя было. Так просто зарезатьтоже нельзя. Он здоровый был как бык. Может, это американская полиция с намирешила в прятки сыграть?

— Мы проверяли, — подчеркнув первое слово, ответил ЯковАронович, и все поняли, что положение действительно серьезное, раз там ужепрошла такая проверка.

— Что будем делать? — спросил Багиров. — Нужно все точновыяснить.

— А известно, с кем именно встречался этот неизвестный? —спросил Никитин.