— Видишь ли, — осторожно объяснил Андрей, — в те времена унас были несколько другие идеалы. Мы были немного более идеалистичны,по-другому воспитаны. Тогда даже невинный поцелуй был актом большой любви.

— Вам мешала советская тоталитарная система? — понялмальчик.

— Тебя напрасно обучают в этих западных школах, — в сердцахответил Андрей, — чему вас там только учат.

— И не любили друг друга?

— Мы нравились друг другу, но, видимо, недостаточно сильно,чтобы пожениться, — кажется, этот ответ не удовлетворил даже его.

— И тогда вы решили уехать? — уточнил мальчик.

— Я не уезжал, просто в Советском Союзе была системараспределения. Меня послали на Урал, и я обязан был ехать работать туда, кудапопал после распределения. По закону нужно было отработать три года.

— А она не могла вас ждать? — Мальчик был безжалостен.

— Не знаю. Наверное, нет. Ей больше нравился твой папа.

— Он не мой папа, — очень серьезно и тихо произнес младшийАндрей.

Кирьяков замер. Он боялся повернуть голову, чтобы взглянутьв глаза своему сыну.

— С чего… — непривычно перехватило горло, он откашлялся, —…с чего ты взял?

— Слышал разговор бабушки с мамой. Бабушка не хотела, чтобымы встречались. Они говорили достаточно тихо, но я все слышал.

— А что мама?

— Она говорила, что мальчик должен встречаться со своимотцом. Что она не может мешать нашим встречам.

Следующие двадцать шагов Андрей шел словно в тумане. Онбоялся, очень боялся следующего вопроса мальчика. И наконец тот прозвучал:

— Скажите, а вы действительно мой отец?

Он молчал. В тюрьмах и колониях ему бывало легче. Там нужнобыло просто врать. Здесь нужно было соврать, убеждая самого себя. Самое сложноебыло в том, что врать совсем не хотелось. Но как ответить честно на вопросмальчика, он просто не знал.

— Может быть, — наконец выдавил он, — а что говорит мама?

— Она не ответила на мой вопрос, только заплакала, и все.

— Ты спрашивал и у нее?

— Да, сегодня утром.

Андрей невольно замедлил шаг. До площади оставалось метровтриста-четыреста. Он представил себе состояние Ларисы и даже испугался. Что,если она решит, что эти встречи пора прекращать? У него не будет никаких шансовснова увидеть мальчика.

— Я действительно ничего не знаю, — максимально честноответил он мальчику, понимая, что это может быть их последний разговор в жизни,— но я все равно очень люблю тебя, независимо от того, кто именно твой отец.Постарайся понять это и больше не мучай свою маму подобными вопросами.

Потом они подошли к площади. Андрей увидел глаза Ларисы. Этобыло самое главное, что он разглядел, — ее глаза. Она смотрела на них икаким-то особым, свойственным только любящим матерям чувством догадалась, чтомежду ними состоялся этот разговор. Она подошла ближе и, ни слова не говоря,просто обняла Андрея. Впервые на глазах у своего сына.

А вечером, отправив сына к бабушке, она сама позвонилаАндрею на его конспиративную квартиру, где он обычно останавливался, находясь вМоскве. И сама позвала его. В эту ночь они впервые любили друг друга, спустяпятнадцать лет после той памятной душной летней ночи семьдесят пятого. Сначалаони чувствовали себя достаточно скованно, как впервые встретившиеся любовники.Страстно и скованно. Не было радости узнавания и повторения. Все было словновпервые. И эта ночь была неслыханной наградой обоим за терпение и верность.

На следующий день Лариса с сыном улетели во Францию. А оностался готовиться к своему визиту в Прибалтику. Зимой девяносто первого годауже никто не сомневался, что Прибалтийские республики собираются отделяться,выходить из единой страны и никакая сила уже не может их удержать в рамкахбольшого Союза. Но руководство КГБ и МВД, догматическое и косное, не желалосчитаться с очевидными фактами. Возглавивший МВД Пуго, кристально честный ипорядочный человек, был убежденным сторонником единого государства. Именно сего разрешения операция «Дельфин» вступила в свою следующую фазу, когда в Литвубыли посланы не только отряды «Альфы» и спецподразделения войсковых частей, нои лучшие работники МВД, которым вменялось в обязанность изучение оперативной криминальнойобстановки на местах и помощь местным правоохранительным органам.

Заключенный Андрей Кирьяков был отправлен в Литву инаходился там после январских событий девяносто первого года, потрясших всюстрану. Теперь уже стало ясно, что никакие профессионалы не спасут единствагосударства. Оно было просто обречено. В августе решившиеся на последнююотчаянную попытку спасти государство безвольные лидеры ГКЧП не смогли ужемобилизовать свою волю и решимость для выполнения этой задачи. Оказавшийсясреди них Пуго, верный до конца своему долгу, предпочел застрелиться, умерфактически на посту. Последовавшая затем смерть маршала Ахромеева показала, какумеют умирать люди, искренне любящие свою Родину и осознающие свою собственнуюсопричастность к этому развалу.

А Андрея Кирьякова перевели из уже суверенной Литвы лишьвесной девяносто второго. И тогда же начали готовить к следующей операции ужесовместно с Первым главным управлением КГБ СССР, названным теперь Службойвнешней разведки России.

В этот день с утра к небольшой подмосковной даче началиподъезжать автомобили. Высыпавшие из них одинаковые ребята в кожаных куртках иплащах занимали свои места вокруг дачи. Правда, машины в основном былироссийские — «Жигули», «Волги». Иногда подъезжали «Шкоды» или «Ситроены». Кполудню положение изменилось. Теперь к даче начали подъезжать «БМВ» и «Вольво»,«Мерседесы» и «Крайслеры». Из них выходили более солидные люди, но все так жерассыпались по лесу, не заходя в дом. Опытный наблюдатель обратил бы вниманиена профессионализм приехавших. При этом среди прибывших царил полныйинтернационал. Здесь были русские, украинцы, татары, чеченцы, армяне,азербайджанцы, грузины, даже двое киргизов — словом, почти полный комплект всехпроживающих когда-то на территории огромной страны наций и народностей.

К пяти часам к даче, уже оцепленной несколькими сотнямибоевиков, начали подъезжать те, ради которых и готовилась эта встреча. Первымприехал Михаил Никитин — президент «Гамма-банка» и, как писали российскиегазеты, один из самых крупных руководителей мафии в стране. За ним почти сразуприехал руководитель другого крупного банковского объединения Артур Саркисян.Тяжело дыша, он вышел из своего представительного огромного «Линкольна» ипоспешил в дом.

Следом подъехали два темно-синих «Вольво» с руководителямиподмосковных группировок Мироновым и Хлыщевым. На «БМВ» последней моделиприехал Гурам Хотивари. Одним из последних на своем личном бронированном«Мерседесе» прибыл Рафаэль Багиров. Вместе с ним, вернее за ним, подъехал лидерчеченских группировок Исахан Караханов.