Фраерман скривился, как от горькой редьки в пирожном.

– Но защищают, сами того не сознавая, самые архаичные формы жизни. Хотя, конечно, свободы ущемляются и притесняются, всё верно. Но чем общество выше по развитию, тем этих ущемлений больше. Не по злобности властей, а из-за возросшей доступности отдельных людей творить зло.

Я отошёл от окна, я ж не только администратор, но и админ, что намного важнее и значимее. И, в отличие от правозащитников, понимаю, что программы распознавания лиц заработали в аэропортах и даже на улицах не для того, чтобы обидеть добропорядочного человека, а чтобы преступник не мог пырнуть ножом этого добропорядочного, а потом безнаказанно скрыться.

Тотальный контроль прежде всего гарантирует, что каждый грабитель будет вскоре найден и арестован, это хорошо и правильно, даже правозащитники постепенно умолкают, осознав поражение, но вот насчёт распознавания мыслеобразов они попали в точку.

Чтение мыслей прекрасно, но только если все люди ангелы, а это совсем не так, и, если вспомнить свои грешки или просто стыдные поступки, пусть даже в детстве, всё равно как-то неуютно раскрываться.

Но нейролинк необходим, убеждаю себя снова и снова. Да, вывалится куча говна. Да, многое рухнет. Но отделятся овцы от козлищ, станет понятнее, кто есть кто.

А это ещё один рывок в будущее.

За спиной прозвучал участливый голос:

– Шеф… что-то случилось?

Я обернулся, Ежевика смотрит с глубоким сочувствием.

– Да нет, вроде… а что?

– Вы так сгорбились, – произнесла она с тревогой. – Как будто на плечах все грехи мира!

Я вздохнул.

– Гуманитарии безгрешны, как они уверены, так что да, все грехи на плечах науки и её творцах. Как прежние грехи, так и те, что грядут. А там на горизонте ещё темнее и круче… Хочу после работы заглянуть к Землепроходцу. Обещал помочь с софтом да что-то не мычит и не телится.

Она отшатнулась, распахнув широко глаза.

– Землепроходец?.. Тот самый? Который игры?

Я двинул плечами.

– У него не только игры.

Она пробормотала:

– Слыхала. А этот твой экран на три стены от пола до потолка… не он ли подарил в порядке продвижения своей продукции?

Я покачал головой.

– Моё жалованье позволяет покупать такие мелочи жизни. Хочешь со мной?

– Хочу, только боюсь пискнуть.

– Ничего, будешь для оживляжа. С Фраерманом же прокатило?

Землепроходец полулежит на диване, не отрывая взгляда от огромного экрана во всю стену. Там, в 8К яркая жизнь городка, кипят страсти как политические, так и общественные, видно с первого же взгляда, а то и ещё какие-то, кто знает, какие изменения внёс за последние дни в ту виртуальную жизнь, что потом выйдет в продажи.

Со стороны посмотреть, самый типичный сибарит. Возлежит на диване, перед ним на столике, правда, не пиво, а кофемашина, что по мысленному приказу выдаёт горячий напиток нужного помола и нужной крепости.

В потёртых джинсах, лохматый и небритый недели две, неухоженный, как сказали бы женщины, хотя, конечно, сто миллионов долларов могли бы обеспечить и брюки поновее, и причёску от модного стилиста, но эти мелочи важны для простого и очень даже простого человека.

А вот он не прост, его последние две версии «Миргорода» мощно ворвались во вселенную виртуальных миров и сразу пробились в десятку, а потом в пятёрку лучших, а в нашем мире «лучшие» определяются по продаваемости и кассовости. Правда, первую версию «Миргорода» делал в одиночку, в то время так было у всех, Пажитнов на пару недель позже смастерил свой тетрис, вторую версию делал уже с группой ребят из универа, а теперь у него свой Центр перспективных разработок.

Я слышал, в настоящее время окрылённый успехом добивается признания высоколобых, но пока что никому в мире не удавалось удовлетворить как их вкусы, так и потрафить низменным желаниям простого и очень простого, теперь простые все с дипломами, опоздуны, но всё равно мнят о себе, как об элите.

Правда, говорят, получалось у Шекспира, но тогда других развлечений не было, в его театр шли как извозчики, так и герцоги, а теперь для элоев свои развлекухи, для морлоков свои.

Он не сразу ощутил, что в квартире кто-то есть. Мы с Ежевикой встали за его спиной и с минуту с интересом смотрели на красочный мир на экране, что вроде бы полностью имитирует реальность, но всё же что-то там ярче, праздничнее, даже трава и то зеленее.

Наконец ощутил или же датчики в шлемофоне напомнили, что в комнате посторонние, но из тех, кого пропускать разрешено, пора бы обратить внимание.

Оглянулся, глаза в изумлении расширились.

– Тютюн?.. Да ещё с девушкой?

Ежевика польщённо заулыбалась, словно подтвердила мою непорочность, а он сорвал наушники, делающие его похожим на громадную игрушечную обезьяну, поднялся и протянул мне руку.

Для Ежевики распахнул объятия, она согласно вошла в них, прижалась на миг всем телом и звонко чмокнула в щёку.

– Ребята, – сказал он, выпуская её из рук, – как я соскучился по мордам из вашего муравейника!.. Девушка, как я понял, хотя по стандартам эскортница, но из вашего отвратительно умного коллектива?

– Точно, – подтвердил я, – ещё и умненькая, представляешь?.. Землемер, ты же занят, я вижу, но мы по делу…

Он хохотнул:

– А когда мы не в делах?.. Пришло время, о котором говорил Маяковский: «в дрожи тел красный цвет моих республик тоже должен пламенеть!» Сейчас коньячку сварганим…

– Лучше кофе, – сказал я, – ты прав, это раньше нужно было сперва сесть за большой канцелярский стол и снять с полки нужный том академичного труда. А сейчас мы в работе всегда. Ну… почти.

Оба покосились на Ежевику, как будто та не знает, что мужчины с чипами в мозгу даже во время секса иногда что-то мысленно гуглят, прикидывают, даже переговариваются с коллегами, но старательно сопят и делают вид, что полностью заняты этим вообще-то примитивным, но пока что нужным организму процессом.

– Кофе, – велел он громко, – девушке её любимые пончики!.. Самцам по бифштексу!

– Харасмент, – сказала с достоинством Ежевика, – и расизм! Почему я без бифштекса?

Он сказал весело:

– Харасмент это что-то другое… Ага, это…

– Знаю, – прервала Ежевика. – Ещё скажите, что не понимаете женских шуток, по судам затаскаю!

Он засмеялся, перегиб насчёт скрупулёзного равенства улёгся и даже растворился так же быстро, как и возник. В здоровом организме человечества всё встало на свои места, теперь это лишь тема для шуточек, когда со стыдом вспоминают какие-то эпизоды из глупого детства.