мое общество. Я заметил, что стал своего рода предметом роскоши и для него, и для всего монастыря. Я всегда пребываю в хорошем настроении, умею поддержать беседу, наряжаюсь как на праздник – потому-то мое присутствие в этом унылом месте и снискало мне расположение настоятеля.

Отец хмурится:

– Тебе повезло, что я своим заступничеством помог сохранить этот заказ, Лео. В противном случае тебе бы дали от ворот поворот. Меньшее из того, что ты можешь сделать, – это написать-таки портрет упомянутой синьоры. С задатком или без задатка.

Еще вчера я думал, что смогу убедить Франческо дель Джокондо раскошелиться ради супруги на щедрый гонорар за портрет и что он заплатит мне кругленькую сумму вперед… Но я ошибся.

Как же часто я ошибаюсь…

БЕЛЛИНА

Флоренция, Италия1503 год

Из шкафа в спальне Франческо и Лизы Беллина осторожно достала расписную керамическую посуду и деревянные шкатулки с инкрустацией, чтобы расставить эти предметы роскоши по всему дому в преддверии визита знаменитого художника. На кровати она разложила три богато украшенных платья, чтобы Лиза выбрала себе наряд, в котором явится пред очи Леонардо да Винчи.

– Беллина, можно тебя кое о чем спросить?

– Спрашивай о чем угодно, polpetta. – Беллина взяла замысловатый латунный подсвечник и поставила его на столик у окна.

– Как ты думаешь… Господь и правда может нас наказывать?

Беллина обернулась к Лизе:

– О чем это ты?

– Просто подумала… – Лиза тяжело опустилась на край кровати и принялась водить пальцем по расшитым бисером манжетам платья из переливающегося шелка цвета меди. – Все эти роскошные вещи… они ведь порождают алчность и зависть. Обладание ими ведет… к ужасным последствиям. Я не могу отделаться от мысли, что нас постигла кара.

Беллина села рядом с Лизой и взяла ее за руку. Некоторое время обе молчали. Беллина смотрела на дорогие вещи, на те излишества, которыми этот дом заполнялся на ее памяти почти восемь лет, прошедшие со дня, когда она вместе со свадебной процессией Лизы пришла сюда с другого берега реки.

– Меня тоже мучили такие мысли, – сказала она наконец.

Лиза повернулась к ней, взглянула широко открытыми, полными недоверия глазами:

– Правда?

Беллина кивнула:

– Я думала, что обладание вещами, даже желание ими обладать, может привести нас в геенну огненную. – Она замолчала в нерешительности. Лиза ничего не знала о ее связи с фратески, о вечерних сходках на речном берегу, о бугристых рубцах у нее на спине. На мгновение Беллине захотелось все рассказать, но она не представляла, с чего начать. – Да только вещи, которые создает мастер Леонардо, – это, наверное, другое. Когда я смотрела на рисунок, на ту Мадонну, которую он нарисовал для монахов, мне почему-то подумалось, что такие вещи не могут ввергнуть нас во грех. Наоборот, в них есть что-то божественное. Есть же, да?

Лиза опустила взгляд на сложенные у себя на коленях руки:

– Я не знаю.

– А что говорит об этом синьор Франческо?

Лиза досадливо фыркнула, нахмурив брови:

– Говорит, я глупая совсем, если думаю, что Господь мог прибрать нашу доченьку из-за того, что у нас есть расписные блюда.

Беллина обняла Лизу за плечи, и на секунду ей почудилось, что она утонула в пучине безысходной материнской скорби, в бесконечно переживаемом страдании одиночества.

– Где наша посуда из Монтелупо?! – эхом донесся снизу визгливый глас свекрови.

– Тебе лучше поскорее спуститься, – вздохнула Лиза.

Беллина кивнула, крепко пожав ее руку, затем осторожно взяла изящный глазурованный керамический кувшин и направилась к лестнице на первый этаж. На нижней ступеньке она остановилась.

– Франческо! Образумься ты, наконец, пока художник еще не пришел! – Старуха мать вилась вокруг сына с клекотом сарыча над гниющей тушей.

Прислуга попряталась по всему дому. Повар Алессандро перестал препарировать арбуз на кухне и улизнул в огород. Новая кормилица, нянчившая Андреа, новорожденного сына Лизы, схватила малыша и поспешно скрылась с ним в саду.

Но Беллине отступать было некуда, поэтому она, изо всех сил стараясь оставаться незаметной, проскользнула в гостиную, поставила кувшин на мраморную столешницу и прошлась метелочкой для пыли по гладкой поверхности.

– Самое малое, что ты можешь сделать для мастера Леонардо, – это предложить ему поселиться здесь на время работы! – не унималась старая карга, пронзительно вереща в лицо сыну.

– Он отлично устроился у монахов, живет на всем готовом, как я слышал, – бросил Франческо через плечо, направившись к лестнице. Он рассчитывал отделаться от матери, скрывшись в своем кабинете, но престарелая синьора заступила ему дорогу.

– Леонардо да Винчи оказывает тебе большую услугу, принимая заказ на портрет. У него таких заказов тьма-тьмущая, и есть посерьезнее нашего. И коли уж он согласился нарисовать твою жену, ты должен оказать ему честь и…

– Я уже оказал ему честь, – перебил Франческо. – Я оказал ему честь, предоставив возможность написать портрет моей супруги – достойнейшей и добродетельнейшей из женщин. Кроме того, мы для него и так вовсю расстарались. – Он обвел рукой расставленные повсюду красивые дорогие вещи, которые Беллина принесла из шкафа-кладовки.

Старая карга с сердитым прищуром уставилась на Франческо:

– Твои братья делают гораздо больше, figlio[53]. Они предлагают своим художникам щедрые задатки, их слуги готовят спальни, чтобы принять художников, как почетных гостей в доме, они потчуют художников яствами и напитками и выделяют подходящую комнату с хорошим освещением под мастерскую, дабы мастера могли рисовать, ни в чем не нуждаясь.

– Матушка, вы упускаете из виду, что к этой сделке я подошел с умом и стараюсь ради семьи, – заявил Франческо, и Беллина на миг увидела обиженного маленького мальчика в обличье взрослого мужа.

Мать насмешливо фыркнула:

– И что такого умного в твоем подходе? Ты собираешься нас опозорить. Наши друзья не поймут, с какой стати ты отказался почтить самого востребованного живописца во Флоренции хоть маленьким задатком за портрет собственной жены!

– Я не собирался платить никакой задаток, но потом мы с отцом мастера Леонардо сговорились на чисто формальную сумму, которую я выплачу вперед в знак добрых намерений. – Франческо принялся мерить шагами комнату. – Мне всего лишь нужна уверенность, что мастер Леонардо выполнит свои обязательства до конца. Монахи говорят, они уже три года ждут, чтобы он закончил запрестольный образ. Помните тот рисунок, на который мы ходили смотреть в Сантиссима-Аннунциата? Так вот, он до сих пор больше ничего и не сделал.

Франческо подошел к столу, на который Беллина поставила керамический кувшин из Монтелупо. Служанка тотчас отступила к окну и принялась протирать пыль на подоконнике. Франческо задумчиво провел пальцами по гладкому глазурованному боку изящного кувшина.

– Когда портрет будет закончен, – продолжил он, –