– А вот этого я не знаю. И никто не знает. Уверен, все самоустроится как должно. Видишь ли, девочка моя, этим миром правит нравная особапо имени Судьба. Она хороша уже тем, что заведомо не признает никаких правил.Более того, она действует вопреки всему и все равно все устраивает наилучшимобразом. Единственное, чего Судьба не выносит, – пассивных, ленивых исонных людей, которые сидят на одном месте и боятся совершать ошибки. А теперьступай и готовься к полету! И помни, что когда-то, когда Тибидохс тольконачинал строиться, на его стене висел щит с девизом: «Не бойся идти не туда –бойся никуда не идти!»

– Бойся никуда не идти… – эхом повторила Таня.

– Вот именно. После, помнится мне, щит утащила нежить иутопила в болоте. Многие века она шастала здесь совсем без страха, пока мы еене приструнили. А теперь ступай и найди побольше теплой одежды. Сегодняшняяночь будет морозной, особенно на сквозном ветру, – сказал Сарданапал.

При этом правый ус академика показал на дверь, левый наокно, а борода волнообразно зашевелилась, демонстрируя, что ей все равно, какойпуть из кабинета выберет малютка Гроттер, лишь бы он был самым коротким.

Золотой сфинкс провожал Таню до дверей. Он не рычал, но виду него был крайне недоброжелательный. Таня шла и размышляла, сможет ли онавзять с собой Ягуна и Ваньку. Они-то, скорее всего, согласятся, но какотнесутся к этому языческие боги? Может, лучше вообще ничего не говоритьдрузьям?

– Да, совсем забыл! – внезапно окликнул ее Сарданапал.

Таня обернулась. Сфинкс остановился у ее ноги, показывая,что хотя ее и окликнули, но назад в кабинет не звали.

– На случай, если тебе придет в голову взять кого-нибудь ссобой… Кгхм… Это я к тому, вдруг у тебя случайно появится такая мысль? Заметь,Перун, Велес, Триглав и Симорг называли только одно имя – твое. Других имен онине называли.

Девочка ошеломленно застыла. В который уже раз онаубеждалась, что академик читает ее мысли, как открытую книгу.

– Хорошо. Я полечу одна, – грустно сказала Таня, незамечая, что у глаз академика залегли лукавые морщинки.

– Погоди! Давай теперь рассмотрим проблему с точки зрениямоего друга Сократа… – продолжал Сарданапал. – Симорг, Перун, Велес иТриглав посылали именно тебя, но ведь они не утверждали и обратного: то естьтого, что ты непременно должна лететь одна. А раз так, едва ли стоит истолковыватьих слова буквально и отказываться от помощи тех, кто может ее предложить.Надеюсь, ты меня понимаешь… Да, спасибо за идею с Черными Шторами! Мне самомулюбопытно, кто из этих двоих возьмет верх.

* * *

Баб-Ягун закончил набивать бак мелким мусором и перемешиватьего с майонезом и растительным маслом. Туда же он добавил немного шерстиоборотня, чешую русалки и скелет крысы. Сунуть в бак крысиный скелет емуприсоветовал Гуго Хитрый, с пеной у рта утверждавший, что он придаст пылесосудополнительную верткость в полете.

Получившаяся смесь больше всего напоминала содержимоепомойного ведра, которое не выносили дня три, но регулярно утрамбовывали.

– Ах, мамочка моя бабуся, как аппетитно получилось! Сам бысъел! – кривясь, сказал Ягун, тщательно вытирая руки и привинчивая к бакупылесоса верхнюю часть с мотором.

– Так за чем дело стало? Приятного аппетита! –предложил Ванька Валялкин.

– Видишь ли, друг мой маечник, вся проблема в моем желудке…Он у меня исключительно старомодный и не разделяет моих передовых взглядов. Крометого, если мой пылесос останется без заправки, на Лысую Гору нам придетсядобираться вплавь, что, учитывая глубину и размеры океана, нервозность моейбабуси и мою уникальную способность подхватывать насморк, не самая лучшаязатея, – сказал Ягун.

Он протер пылесос тряпкой, проверил, хорошо ли завязаны узлыталисманов, и, защелкнув на трубе самую скоростную щетку из своей коллекции,добавил:

– Да и вообще сейчас декабрь.

Когда, выйдя из кабинета Сарданапала, Таня нашла Ваньку иБаб-Ягуна и спросила, не согласятся ли они сопровождать ее, оба, разумеется, сготовностью согласились, но долго не могли опомниться от изумления.

– Неужели Сарданапал разрешил нам лететь на Лысую Горувтроем? – недоверчиво спросил Ягун.

– Да. Не напрямую, но очень ясно намекнул, что не будетпротив. Мне другое интересно: как он догадался, ведь я его даже неспрашивала, – сказала Таня.

Ягун опасливо покосился на дверь кабинета главы Тибидохса.

– Тшш! Академик, того… подзеркаливает… Мне и раньшеговорили, что он это умеет. Щекотки ты не ощущала?

– Нет.

– То-то и оно! Вот он – высший пилотаж! Мне до такого ещепилить и пилить! Везет этим преподам! Вздумай я подзеркалить Сарданапала илихотя бы Поклепа, мои ушки стали бы совсем слоновьими, – завистливовздохнул Ягун.

Долго спорить, подзеркаливает Сарданапал или нет, они нестали: нужно было собираться.

Главная сложность была, на чем полетит Ванька. Егособственный пылесос давно развалился, да и вообще, говоря откровенно, Валялкинбыл не большой любитель магической техники. Его сердце принадлежало Тане имагическим существам. Возможно, даже в другой последовательности. Магическимсуществам, а затем Тане.

Выручил их Тарарах, который принес Ваньке часы ЛизыЗализиной. Отогревшаяся за пазухой у питекантропа кукушка бойко клюнула Ванькув палец и скользнула на свое место – в открывавшуюся дверцу над числом XII.Дверца сразу же захлопнулась. Часы несколько раз пробили. Тяжелый маятниккачнулся. Серебряная шишка-гирька на длинной цепи поползла вниз с негромкимскрежетом.

– Ты того… дай кукушке чуток опомниться и, главное, силой невытаскивай. А то она бояться тебя будет. Пущай малость в себя придет. А еслилететь куда соберешься, подкорми ее пшеном или маковыми зернами, –посоветовал Тарарах.

Примерно за четверть часа до полуночи Таня, Ягун и Ванькаокончательно собрались и направились к лестнице. Им пришлось пройти через общуюгостиную. В гостиной Таня заметила Гробыню. Рядом с ней сидела Катя Лоткова.Обе лоботряски – одна с темного, другая с белого отделения – развлекались тем,что щекотали куриным перышком портрет Пуппера на календарике. Бедный Гурийподскакивал и ржал как безумный.

Заметив Таню, Ягуна и Ваньку, Склепова и Лоткова уставилисьна них. Каким-то образом новость, что они улетают на Лысую Гору, успела ужеразнестись по всей школе. Причем, кто проболтался, сказать было невозможно.

– Удачи! – крикнула Лоткова.

Ягун выпятил грудь и, посмотрев даже не на Лоткову, акуда-то в пространство между Катей и Склеповой, сказал, ни к кому конкретно необращаясь: