– Мамочка моя бабуся! Возможно, мы не вернемся. Даже скорейвсего не вернемся. Так что кое-кто видит кое-кого в самый последний раз. Ищитемои безумно красивые останки на Лысой Горе или в океанской пучине.

Катя фыркнула, но все же, как показалось Ягуну, покосиласьна него с некоторой тревогой. Ягун, обладавший почти феноменальным чутьем натакие вещи, к восторгу своему, ощутил, что его акции поднялись сразу на десятокпунктов. Другое дело, что их курс изначально был мизерным. Слишком уж многопоклонников вертелось вокруг Кати. Лоткова же по-настоящему так ни в кого и небыла влюблена.

– В самом деле не вернетесь? – томно спросилаГробыня. – Гроттерша, лапочка, я тебя умоляю: постарайся упасть надокеаном с контрабаса! Я попытаюсь пережить эту утрату!

Зато изображенный на календарике Пуппер, услышав об опасномперелете, страдальчески посмотрел на Таню и послал ей воздушный поцелуй.

– Склеп, он нам изменил! Двум таким красивым девушкам! Ну,держись, изменщик коварный! – возмутилась Лоткова, вновь принимаясьщекотать Гурия куриным перышком.

Пуппер уныло заржал. Чувствовалось, что обе поклонницыосновательно его достали.

Таня оглянулась на своих друзей. Ванька и Ягун, одетые вбараньи тулупы, смахивали на Бобчинского и Добчинского – такие же деловитыенеуклюжие толстячки. Таня знала, что сама она выглядит не менее забавно. Ягге,узнав, что они улетают, в последний момент возникла, как из-под земли, инамазала всем троим щеки медвежьим жиром.

– Очутитесь ночью на морозе – спасибо скажете! –проговорила она, нанося завершающий, самый энергичный мазок жира на носотбрыкивающемуся Ягуну.

– Я уже сейчас скажу спасибо! Ты мне ноздри жиром залепила –дышать нечем… – огрызнулся Ягун.

Таня почувствовала, что ее друг смущен. Шестнадцатилетнийвымахавший Ягун был едва ли не вдвое выше своей крохотной бабуси и втрое еешире, но она по-прежнему относилась к нему, как наседка к своему цыпленку.Избавиться от бабусиной опеки Ягун пока никак не мог, а перед посторонними емубывало неудобно. Вот и приходилось отстреливаться шутками.

«И чего он стыдится? У меня вот нет ни бабушек, ни дедушек,а я была бы не прочь, чтобы они вокруг меня попрыгали», – подумала Таня.

– Ага, щас! Держи карман шире! Вот уже бегу прыгать, сейчастолько ноги отращу! – проскрипел перстень Феофила Гроттера. Ворчливыйпрадед тоже неплохо умел подзеркаливать…

* * *

Все хорошее рано или поздно заканчивается. Это факт. Но ивсе плохое рано или поздно тоже заканчивается. Это тоже факт. Когда ГлавнаяЛестница, утомившая друзей немыслимым числом ступеней, наконец закончилась иуперлась в чердак, ребята только обрадовались.

Раньше ни Тане, ни Ваньке, ни Ягуну не приходилось бывать накрыше Главной Башни. Люк на крышу обычно защищала мерцающая завеса. Сейчасзавеса исчезла – кто-то, возможно Поклеп или Великая Зуби, снял ее по приказуакадемика. Толкнув тяжелую дверь, оказавшуюся незапертой, Ягун первым вышел накрышу. За ним – Таня и Ванька Валялкин, который, кроме ее контрабаса, тащил ещеи свои часы с кукушкой. Бедный Ванька! Тому, кто любит, всегда приходитсяотдуваться.

Крыша оказалась плоской и круглой. По краям выступаликаменные зубцы. Тане невольно вспомнились шахматы. Ей чудилось, она стоит навершине огромной шахматной ладьи, которая широким столбом вонзается в небо,раздвигая фиолетовые ночные тучи.

– И куда теперь? – спросил Ванька Валялкин.

Внезапно часы с кукушкой заскрежетали. Маятник, до тогомерно раскачивавшийся, на несколько мгновений замер, а затем часы стали бить. Скаждым повторяющимся ударом дверца распахивалась, и уже заранее утомленнаярутинной работой кукушка, выглядывая, громко и четко произносила «ку-ку».

– Полночь! – спохватилась Таня.

Она сообразила, что они опаздывают. Сарданапал уже снялблокировку на Грааль Гардарику. Через несколько минут Буян вновь станетнеприступным. Никто не сможет ни проникнуть на остров магов, ни покинуть его.

Таня торопливо огляделась, пытаясь сообразить, гдесеверо-восток. Можно было попытаться сориентироваться по звездам, но звездыбыли едва видны. Лишь изредка любопытными желтыми зрачками они выглядывали вразрывы фиолетовых, похожих на крупные куски подкрашенной ваты туч.

Таня быстро пошла вдоль зубцов, внимательно оглядываякаждый. Наконец она оказалась у большого, заурядного с виду зубца. Осмотрев егои ничего особенного не обнаружив, Таня проследовала было дальше, но тут точнобыстрый и легкий толчок в грудь заставил ее вернуться и взглянуть еще раз.Словно поспешив к ней на помощь, из-за тучи показалась луна.

Таня увидела длинную царапину на камне с едва заметнойстрелкой на конце. Леопольд Гроттер, когда высекал эту зарубку, сам едва ли былстарше Тани и не предполагал, что у него будет дочь. Скорее всего, отецпреследовал лишь одну цель – показать своим друзьям направление на Лысую Гору.Ничего больше. Никакой далеко идущей цели у него явно не было.

Таня сняла рукавицу и провела по царапине пальцем. Обычныйнемагический камень, обычная немагическая зарубка, но почему же она таксогревала ей пальцы, ладонь, грудь? Таня застыла. Время словно исчезло для нее.Она стояла и раз за разом машинально проводила пальцем по царапине. Глаза у нееподозрительно пощипывало.

– Эй, что с тобой такое? Проснись, Гардарика несработает! – крикнул Баб-Ягун, не имевший представления ни о царапине, нио том, кто ее высек.

Таня очнулась и непонимающе оглянулась на него. УдивленномуЯгуну пришлось повторить еще дважды, прежде чем она наконец поняла, о чем онговорит.

Садясь на контрабас, девочка в последний раз оглянулась накаменный зубец, рядом с которым когда-то – вероятно, не раз! – стоял юныйЛеопольд Гроттер.

«Пап, я вернусь! Обязательно вернусь!» – мысленно пообещалаона и взмахнула смычком.

Контрабас, реактивный пылесос и часы с кукушкой взмыли вфиолетовое небо. Промелькнули стены Тибидохса, пруд, похожий на ровноеотблескивающее поле, Заповедная Роща, где некогда росло мировое древо, и лес сбуреломом. Впереди показались скалы, сразу за которыми находился защитныйбарьер, надежно скрывавший Буян от посторонних глаз и непрошеных вторжений.

– Грааль Гардарика! – крикнули все разом. Вспыхнули двезеленые искры и одна красная.

Семь радуг прочертили небо, сплетаясь в одну. Тучизаметались, как простыни на ветру. Вечность подмигнула лиловым глазом. ГромадаТибидохса, до того времени зримо нависавшая у них за спиной, дрогнула,подернулась туманом и исчезла…

Они были уже в мире лопухоидов.