Условились, что со следующей недели будут проверять огнеробы. И как только цветы зацветут, наступит время охоты.

День настал. Павел обошёл партнёров и назначил встречу в близлежащей рощице ровно в час. Проверив для безопасности, что за ними не следили, он объявил, что операция назначается на сегодня на ночь.

— Забираем ловушки и ставим их в разных местах, где цветов побольше. Проверяем. Если хотите, я готов этой ночью самостоятельно всё поставить. Меньше шума будет и суеты…

— Нет, давайте делать всё вместе, чтобы никаких подозрений, кривотолков. А так «Давайте я сам». Я хочу присутствовать на всех этапах охоты, — твёрдо и строго сказал Петрович.

— Лады. Так оно и лучше. Чтоб никаких подозрений, — согласился с ним Паша.

Петрович полдня ходил по двору. Переставлял инструменты, перебирал гвозди в большом ящике, выбрасывая в ведро уж совсем безнадёжно гнутые и ржавые. Потом пошёл пить чай, покрутил каналы на ТВ, полежал: «Вечером идти за добычей. Вечером идти. Надо отдохнуть, вздремнуть». Но мысли, словно пресс, давили и давили на мозг. Ничего хорошего, только беспокойство: «Ну что же так тревожно на душе? Что не додумал, что не учёл, о чём потом пожалеешь?»

Он постоял немного у окна, потом повернулся, поставил табурет к шкафу и достал коробку из-под конфет. Спустился вниз, положил коробку на стол, сходил за табуретом. Присел у стола и раскрыл коробку, достал что-то, завёрнутое в старый платок.

Вот, с 90-х сохранился старый потёртый пистолет ПМ. В нём должно быть патрона четыре. Так и есть. Четыре. «На всякий случай. Так спокойнее. С людьми чёрт знает что происходит, когда золото перед глазами, и чужие руки рядом. Я только ради своей безопасности. А то что, "Петрович, дай то, Петрович, дай это…" Кто знает, что они там ещё задумали. А так спокойнее. Нас просто так не возьмёшь. Пожили, знаем, и ещё пожить хочется. Ой, как хочется, и хорошо пожить». — Он наконец успокоился, лёг на диван и уснул.

Серёга с обеда свалился на гамак под крышей. «Давление, наверное, спать хочется. Ни рукой, ни ногой не пошевелить», — с трудом соображал он, а потом и вовсе отрубился и проспал до вечера.

Когда он проснулся, небо было в тучках. Он согрел чай, выпил наскоро с чёрным хлебом и, надев по погоде резиновые сапоги, отправился к Петровичу, чтобы помочь ему нести клетки. Перед выходом он пошарил рукой на полке и достал охотничий нож: «Пригодится, мало ли что». Закрыл двери и, выйдя через заднюю калитку, огородами стал пробираться к Петровичу.

У Петровича на кухне уже сидел Павел. Поздоровавшись наскоро, они отправились в сарай за инструментами и клетками.

В полночь они добрались до рощицы, поодаль которой росло множество цветков огнеробов. Шли, стараясь не шуметь. Ночь была чуть влажная, накрапывал мелкий дождик, но тихая и тёплая.

— То, что дождик, даже хорошо, — прошептал Серёга. — Меньше чужих глаз, все по домам сидят.

Они расставили ловушки в разных местах, и каждый выбрал место, где посуше, и затаился в траве, чтобы наблюдать за своей. Как только в ловушки попадутся птицы, каждый из них предупредит миганием фонаря других, потом Павел подаст условный знак: три длинных мигания фонарём, и они побегут с ловушками к аквариуму. Достанут из ловушек птиц и сунут их под крышку аквариума. А там — будь что будет.

Дождь перестал моросить. Тихо звенели редкие комарики. Было необычайно тихо. Приятели сидели в засаде, каждый на своём месте, не видя друг друга и не переговариваясь. Только ночь и охота. Крайнее напряжение и ожидание перемен. Каждый из них только здесь, лёжа в мокрой траве, понял, как хочется перемен…

Серёга напрягся: «Кажется, Пашка мигнул три раза». Он ответил условным сигналом: «Понял». Включил-выключил фонарь один раз. Прошло не более получаса, как Петрович дал сигнал, что у него в ловушке дракончик. «Пошло, теперь только ты, ты — последний». Серёга глянул на часы: «Половина второго. Давай, давай! Ловись, ну что же ты…» Хлоп, упала дверца. Он подбежал к ловушке и осветил её. Так и есть. Дракончик в ловушке! Сигнал!

Прошло минут пять. У каждого из охотников в руках было по ловушке и фонарю. Они приготовились бежать к центру, где на возвышении стоял аквариум, прикрытый стеклянной крышкой, и лежали лопаты. Наконец Пашка подал сигнал! Скользя по мокрой траве, они побежали навстречу судьбе.

Первый добежал Пашка, потом Серёга, последним был Петрович.

— Так, мужики, осторожно, без суеты достаём дракончиков, не приближаемся друг к другу раньше времени. По команде — рывок к аквариуму и кидаем груз. Вместе. Уже без счёта. Без мандража. Всё в порядке! Мы сделаем это и будем в шоколаде. Раз, два, три… Давай!!!

Руки всё-таки тряслись. Вот они у аквариума, крышку чуть в сторону, и дракончики слетелись вместе. Тишина. Ти-ши-на. Ничего. Только кровь в висках стучит и руки трясутся.

И это всё?!

— Давай п-п-посветим, — заикаясь, сказал Серёга. Он включил фонарь и почему-то направил его вначале на Петровича. Тот закрыл глаза рукой.

— Убери…

Серёга перевёл луч на аквариум. Яркий свет отражался от стеклянной стенки. Ничего не было видно.

— Не видно… Где они?

Какая-то слабость появилась в руках и ногах. Как-то нехорошо стало Петровичу. Кина не будет, кинщик спился…

Да, поверили в сказку, как пацаны малые…

Пашка молчал, потом отвернулся и достал сигарету… «Уеду на Север, водителем чего-нибудь, — решил он. — Последняя надежда была».

Так и не прикурив, он бросил сигарету и пошёл в ночь…

«Б-бба-бах!!» — шарахнуло в аквариуме, осветив ночную траву ярким белым пламенем. Искатели грохнулись наземь, по привычке прикрыв голову руками, как учили их в дни далёкой армейской юности. И опять, через несколько секунд, «Бба-бахх!!». В воздухе запахло соляркой и горелым маслом.

— Смотри за лучом!! — истошно заорал Серёга. — Луч! Луч!

Он вскочил на ноги и побежал по лучу, забыв про лопату.

— Я сейчас, мужики! Я за вами! Ура! — побежал за ним Петрович.

— А лопаты, лопаты? Да бегите, я сам захвачу, не останавливайтесь. Смотри, где закончится луч, куда упрётся?! — совсем растерявшись от волнения, искал в траве лопаты Пашка. — Неужто, неужто получилось! Неужто получилось!

Лопаты вываливались у него из рук, он на ходу подхватывал их с земли и бежал в ту сторону, куда вёл слабо видимый луч и где раздавался топот ног его приятелей. Но луч стал медленно угасать и вскоре совсем пропал. Он остановился, озираясь по сторонам. Серёгу и Петровича тоже перестало быть слышно. Он не знал, куда идти.

— Эй! Эй! Мужики, вы где! Отзовись! Посигнальте мне, я потерял вас! Эй!

Но в ночи никто не отзывался.

— Да куда же вы пропали-то, уроды?! Где вы, мужики?

Он пожалел, что не захватил фонарь. Но как бы он его взял, когда в руках были лопаты, когда он так торопился, ошалев от того, что удача улыбнулась. Ночь. Луны нет. Друзей-приятелей нет.