– Я ить много чего пивала, а лучше ентого нету! Есть воФранции один подвальчик. Сверху уж сколько лет дорога, машины ездиют, а там всебочки, бочки! Не поверишь, Ареюшко! Сорок шагов в одну сторону и, почитай,восемь в другую, и ни одной пустой! – пропела она предвкушающим голосом.

– Так уж и ни одной! – усомнился Арей, знавший старушку.

– На момент, когда я его нашла – ни одной. Все ж таки годковдвадцать уж прошло… – с сожалением уточнила Аидушка.

Арей смотрел в окно. Варвара все ловила Добряка, которыйудирал от нее, петляя между машинами. Добряка сопровождала разномастная собачьясвора, в которой он играл первую скрипку, а заодно первый барабан и первыйрояль.

– Откуда у тебя это? У меня украли ее на Лысой горе летдвести назад, когда я рубился с одним резвым ведьмаком. Он, к слову сказать,неплохо подрезал сухожилия, – внезапно проговорил Арей.

Видя, что разговор вновь вернулась туда, куда, как Аидадогадывалась, она обязательно свернет, Мамзелькина довольно усмехнулась иразжала пальцы. В полутемной машине было хорошо различимо, что внутри фигуркичто-то сияет.

– Не поверишь! На консервы у валькирий поменяла, –похвасталась Плаховна.

– Что?!

– Я же говорила: не поверишь!

– А у валькирий откуда?

– Долгая история. В ней замешаны некая полуночная ведьма,один маг, один белый, хо-хо, колдун и два оборотня. В ключевые моменты этойистории кто-нибудь из них кого-нибудь убивал. Последнюю же точку в историипоставила валькирия золотого копья.

– А она знала, что ей досталось?

Допив медовуху, Аида Плаховна облизала губы и по привычкеприникла к кружке ухом, слушая море.

– Навряд ли полуночная ведьма много болтала, когда в неевоткнулось копье. Думаю, Фулона понятия не имела, что лежит под подкладкойстарого плаща. Она и плащ небось взяла только из-за магии в пуговицах.

– А ты-то как нашла?

– Когда знаешь, что ищешь, иногда и под землей находишь.Когда же не знаешь – сто раз мимо пройдешь и ни разу не посмотришь. Так-то вот,рубака ты мой недорубанный! – Мамзелькина посмотрела на фигурку и зачем-тощелкнула ее ногтем. Послышался легкий, мелодичный, надолго повисший в воздухезвон.

Аида слушала его, наклонив голову.

– Я, ить, тоже хотела когда-то такую штуковину завести, датолько не успела! Быстро как-то засалилась, а потом-то какой смысл? – сказалаона.

Взгляд Арея согрелся. На севере, где всегда минус тридцать,минус десять – это уже оттепель.

– А зачем тебе, Аида? Зачем ты вообще это для меня искала?

Мамзелькина заглянула в опустевшую кружку, точно надеяласьне только услышать море, но и увидеть его.

– Скажем так: ежели у меня есть друзья, изредка я должна совершатьнекое подобие нормальных поступков! – пробурчала она с обидой.

Коса ее, приткнувшаяся на заднем сиденье «Лексуса», насекунду исчезла и появилась вновь. Когда она пропадала, пустой контур ееоставался в пространстве, как если бы из картины вырезали изображение некоегопредмета, на некоторое время оставили дыру, а потом вновь аккуратно подклеилиэтот кусок на прежнее место.

Мамзелькина покосилась на нее и поправила съехавший брезент.

– А то работа все и работа… Охо-хох! Раздумал отказываться?Лови! – сказала она и бросила Арею фигурку.

Мечник поймал. По тому, как он поспешно сомкнул пальцы,ощущалось: Арей очень боялся, что фигурка разобьется.

Аидушка заметила это и хихикнула. Она ободряюще коснуласьсухой ручкой его щеки и исчезла. После нее на заднем сиденье остались легкийзапах хризантем и пустая кружка с видом «Ласточкиного гнезда».

Береги пулю на три дни, а иногда и на целую кампанию, когданегде взять. Стреляй редко, да метко. Штыком коли крепко. Пуля обмишулится, аштык не обмишулится. Пуля – дура, штык – молодец. Коли один раз, бросайбасурмана со штыка: мертв на штыке, царапает саблей шею. Сабля на шею, отскокнишаг. Ударь опять. Коли другого, коли третьего. Богатырь заколет полдюжины, а явидал и больше. Береги пулю в дуле. Трое наскочат – первого заколи, второгозастрели, третьему штыком карачун.

«Наука побеждать». Граф Суворов

Когда Арей вышел из машины, Улита ждала его у входа врезиденцию. Прохаживаться она устала и развлекалась тем, что маркером рисовалана фонарном столбе руны мелкого вредительства. Когда рядом с такой рунойпроезжал автомобиль – у него перегорали лампочки в фарах или спускали шины, акогда проходил человек – отрывались пуговицы, развязывались шнурки или вылеталостекло из очков.

Увидев Арея, Улита так разволновалась, что вместо руны мелкоговредительства нарисовала руну крупного. Не выдержав ее тяжести, фонарный столбс грохотом обрушился на «Лексус» Мамая, из которого только-только успелавыбраться Варвара.

– Привела Мефа? – нетерпеливо спросил Арей.

– Шеф, вы забыли добавить «дорогая Улита!».

– Дорогая Улита, если ты не выполнила поручение, я съем тебязаживо!

Ведьма демонстративно фыркнула, как умеют фыркать тольконесправедливо обиженные секретарши, и открыла дверь. В приемной Арей увиделМефа.

Услышав, как кто-то вошел, Буслаев повернулся и лицом к лицуоказался с Ареем. Встреча бывшего учителя с бывшим учеником вышла натянутой.Меф не знал, что сказать. Арей же смотрел исподлобья, точно бык. На миг Мефудаже показалось, что он сейчас зарубит его. Просто так, без всяких разговоровразвалит его мечом от правого плеча до левого бедра.

Из своего кабинетика выглянул Тухломоша и сразу скрылся.Одновременно из дальней двери, которая вела к Прасковье, высунулся Ромасюсик итоже быстро спрятался. И снова показался Тухломоша. Так они и выглядывалипоочередно, как в безумном кино.

Мимо, с руками, засунутыми в карманы, прошла Варвара иподнялась на второй этаж. Шла она как парень – чуть ссутуленно, расхлябанно,намеренно подволакивая ноги. Так ходят патентованные хулиганы, которые хотятпоказать всему миру, как сильно им на него наплевать.

«Походняк как у Арея!» – подумал Меф.

Просто так подумал, безотносительно к Арею и Варваре, потомучто никаких секретов, разумеется, не знал. Глаза мечника приоткрылись. Буслаевпонял, что совсем разучился прятать свои мысли.