Так и случилось. Минут двадцать спустя Улита толкнула Дафнулоктем. По скверу им навстречу шагал Меф. Дафна бросилась к нему, однако Улитаее опередила. Когда ведьма хотела, она умела передвигаться необычайно быстро.«Это потому, что я круглая! Куда не добегу – туда докачусь!» – охотно объяснялаона. Как и многие шутки Улиты, эта была односторонней. То есть сама секретаршаАрея могла так шутить, а другие нет.

– Вернулся? – спросила Дафна.

Меф хмуро кивнул. Даф ощутила, что он в состоянии, котороеона сокращенно называла БЗУИИНТ. То есть«Буслаев-закусивший-узду-и-идущий-на-таран».

– Ты сейчас куда?

– Тренироваться, – ответил Меф. – И завтра. И послезавтра.Круглосуточно.

– Зачем?

Буслаев замялся. Секунду или две он, казалось, размышлял,говорить или нет, но потом решился. Глупо держать в тайне от друзей то, что ужене является тайной для врагов.

– Я дерусь.

– С кем?

Снова пауза.

– Да там… с одним типом! – угрюмо пробормотал Меф.

Есть вещи, которые просто так не произносятся, особеннокогда рядом выпасаются ведьмы с большими ушами. Сказал, и тотчас экранировалсознание, пресекая возможность забраться ему в мысли. «Щелк! Бух! Бам!» – этолезет Улита. Уж больно бесцеремонно. Примерно так женщины-борчихипроталкиваются в набитую народом маршрутку.

– С каким еще типом? Я его знаю? – спросила Дафна.

– С мужиком одним, – сказал Меф, уклоняясь от ответа навторой вопрос.

– Какой такой мужик? – спросила Улита подозрительно.

«Крупный и наглый!» – хотел брякнуть Меф, но сообразил, чтоэто будет слишком конкретная подсказка. Уж больно верное описание Арея.

Иной раз чем больше пытаешься соврать, тем очевиднееговоришь правду. Всякая ложь, если задуматься, это такая маленькая сераятряпочка, под которой пытаются спрятать слона.

Убедившись, что ей ничего не скажут, Улита немногопотопталась и умчалась в резиденцию узнавать подробности.

* * *

Десять минут спустя Дафна и Меф ехали в метро. Вагон былбитком, и они стояли по разные стороны двери, в тех известных знающим людямзакутках, где не сносит толпа и откуда удобно выходить. Дафна смотрела на Мефа,а рядом с ней стояла энергичная дама и вопила ей прямо в ухо, думая, что кричитв свою телефонную трубку:

– А, Надя? Что, Надя? Не слышу тебя, Надя!.. Ничего не делаю– в метро еду, Надя! Сейчас домой приду, на своих наору, по углам их распугаю,чтоб никто не мешался, и буду отдыхать.

«Вот бы и мне так! – позавидовала Даф. – На всех наорать,всех распугать, закрыть глаза, и все».

Она ощущала себя безумно уставшей.

– Ну и с кем ты сражаешься? Сейчас-то скажешь? – тихоспросила она у Мефа, когда бесконечное метро наконец перестало разматыватьстанции и они оказались в общежитии озеленителей.

Меф подумал, что она все равно узнает. Играть же бесконечнов «скажи – не скажу» – детский сад.

– Да там… с Ареем, – как можно небрежнее и оттого вдвойненелепо сказал Меф.

Он ожидал взрыва, протеста, негодования, но ошибся. Дафнанеторопливо встала. Подошла к окну. Остановилась. Ничего не понимая, Буслаевсделал к ней два или три шага. Тоже остановился.

Плечи Дафны вздрагивали. Вместе с плечами вздрагивали илопатки. Впервые в жизни Меф заметил, какие узкие и слабые у нее плечи. Каждоене больше мужской ладони. Может, девичьи плечи специально делаются такойширины?

– Эй! Ты чего, огорчилась? Ну я это… в общем… ну ты неогорчайся, да? – сказал Меф.

Видеть плачущую Дафну Мефу было жутко. Ему хотелось скулить,как скулит большая собака, когда не понимает, почему хозяйка переживает, ноощущает необходимость сочувствовать. Меф попытался дотронуться до ее руки, ноДафна вырвала ее.

– Не плачь, а? Да, с Ареем. Я догадываюсь, что ты сейчасдумаешь, но отказаться от схватки нельзя… НЕЛЬЗЯ!

Плечи Дафны продолжали вздрагивать. Еще хуже, что плач былбеззвучным. Мефу стало бы проще, если бы он услышал всхлипы. Это означало бы,что накал горя начал спадать.

– Слушай… Ну ударь меня! Хочешь: вот возьми чашку! Разбей!Кинь ее куда-нибудь! – просительно сказал Меф, пытаясь всунуть Дафне в рукучашку со стола.

– Зачем?

– Да просто… На, возьми! Грохни ее обо что-нибудь!

Дафна стала ее отталкивать, не желая бросать. Чашка упала.Она не разбилась, но у нее откололась ручка. Дафна присела и, подняв ручку отчашки, стала приставлять ее на место. Приставит и уберет. Приставит и уберет.Меф смотрел на Дафну, и ему было ясно, что она едва ли осознает, что делает.Она точно пыталась собрать воедино нечто, чего собрать уже нельзя.

– Слушай… – сказал Меф беспомощно. – Да что ты, в самомделе? Ну я правда же не виноват! То есть не сейчас виноват…

– Ты больной! – откликнулась Даф лишенным выражения голосом.– И ты согласился? Ты понимаешь, что ты сам себя приговорил?

– Не бойся! Я уже все продумал!

– Что ты продумал?

– Ну это… Мой эйдос ты заберешь. Ну, в смысле, потом. Силыим тоже не достанутся. Они просто уйдут и станут ничьи. Ведь надо же отодратьэто от себя, раз уж прилипло!

Дафна не слушала.

– Арей тебя зарубит. Он же сам предложил тебе этот бой, да?

– Да.

– Тогда ему велел Лигул! А раз так, тебе не выжить. Арей неГопзий. Он тебя зарубит.

– Он зарубит тело. Ты же сама когда-то говорила, что тело –это четыре ведра воды, полведра глины и где-то на гвоздь железа. Вот пусть изарубает свою воду с глиной! Больше-то им ничего не достанется! – сказал Меф,убеждая себя, что ему на все это плевать.

Даф покрутила пальцем у виска. Похоже, этот «на гвоздьжелезный» Буслаев уже все продумал. А когда парню кажется, что он все продумал,в ближайшие пять минут к нему лучше не лезть. Так как потом все равно появятсяновые нюансы. Непродуманные.

– И еще зуб! – напомнила она.

– Чего?

– Ну четыре ведра воды, полведра глины и зуб!