пошлешь своих людей – хорошо; в противном случае, смотри, чтобы тебе не жаловаться на нас». Грамоты с этим решением патриарха были посланы митрополиту Алексею и тверскому князю Михаилу в сентябре 1371 г. С ними на Русь отправился Иоанн Докиан.[494]

Последующие события, однако, заставили патриарха Филофея действовать совершенно не в том направлении, которое он намечал, отправляя своего посланца на Русь в сентябре 1371 г. Это явилось следствием стремительно изменявшейся международной обстановки и прежде всего ухудшения положения самой Византии.

Во второй половине XIV в. когда-то могущественная империя переживала эпоху глубокого упадка, превратившись в небольшое государство, в состав которого входили лишь Константинополь с округой, Фессалоники и часть Греции. В этот период главным противником Византии стали турки-османы. Свои первые захваты они совершили еще в 50-е гг. XIV в., выступая в качестве союзников различных претендентов на византийский престол. Укрепившись в Малой Азии, турки попытались было захватить Константинополь, но сил взять хорошо укрепленный город у них не было, и поэтому, оставив столицу Византии в своем тылу, турки направили главный удар на Балканский полуостров.

В 1354 г. они заняли важный опорный пункт на европейском берегу Дарданелл – город Галлиполи и, пользуясь сложной политической обстановкой на Балканах, приступили к их планомерному завоеванию. Глава турок-османов Мурад I (1359–1389), провозгласивший себя султаном, завоевал Адрианополь (1362), а затем почти всю Фракию, Филиппополь, долину реки Марицы и стал быстро продвигаться на запад. Свою резиденцию Мурад I перенес в Адрианополь, ставший с 1365 г. столицей Османского государства. Турецкие завоевания обеспокоили Венецию и Геную, увидевших в них угрозу для своего торгового преобладания в Восточном Средиземноморье, однако серьезный отпор туркам оказали только сербы. В 1371 г. сербско-македонское войско подошло почти к самому Адрианополю. Но беспечность командования, упоенного предшествующими успехами, отсутствие единого руководства привели к катастрофе. В ночь на 26 сентября турецкая конница внезапно атаковала противника и 60-тысячное сербско-македонское войско было разбито и уничтожено.[495]

Битва на Марице привела к тому, что Византия превратилась в фактического вассала турок: византийские императоры начали выплачивать султану дань и посылать ему вспомогательные ополчения. Все эти события не могли не затронуть и Константинопольский патриархат. Самая страшная угроза для него заключалась в том, что захватнические войны турок велись под лозунгом «войны за веру» мусульман с «неверными», в данном случае с христианами. В этих условиях патриарху Филофею не оставалось ничего иного, как попытаться сплотить силы православия и направить их на отпор мусульманам.

Вскоре после отъезда на Русь в сентябре 1371 г. патриаршего посла Иоанна Докиана в Константинополь прибыл отправившийся еще до этих событий посланец митрополита Алексея – Аввакум.[496] Новая политическая ситуация, сложившаяся после битвы на Марице, заставила патриарха Филофея действовать по-новому. «Не вижу я ничего хорошего, – писал он митрополиту Алексею, – в том, что ты имеешь соблазнительные раздоры с тверским князем Михаилом, из-за которых вам нужно ехать на суд; но как отец и учитель, постарайся примириться с ним… А он, как я пишу к нему, должен принести раскаяние и просить прощения». И далее следовала просьба: «Мерность наша, как сказано, написала грамоту к тверскому князю, которую и посылаю с твоим человеком Аввакумом. Когда она дойдет до твоих рук, отдай ее моему человеку (то есть Иоанну Докиану. – Авт.), которого я послал туда, и дай ему своего толмача, с которым бы он пошел к князю, показал ему как первую, так и настоящую мою грамоту, которую пишу теперь о мире, и передал мои слова о том, чтобы он склонился к покаянию и примирению».[497]

Но самое ценное для митрополита Алексея заключалось в конце патриаршего послания. Мягко упрекая митрополита в том, что он не бывает «ни в Киеве, ни в Литве», патриарх сообщал: «Знай также, что я написал и к великому князю литовскому, чтобы он, по старому обычаю, любил и почитал тебя, как и другие русские князья, и, когда ты отправишься в его землю, показывал бы тебе великую честь, внимательность и любовь, так чтобы ты мог безбедно путешествовать по земле его. И ты со своей стороны старайся, сколько можно, иметь к нему такую же любовь и расположение, как и к прочим князьям, потому что под его властью находится христоименный народ Господень, нуждающийся в твоем надзоре и наставлении, и тебе крайне нужно иметь с ним любовь, дабы видеть и поучать его, так и народ божий».[498] Эти слова патриарха Филофея означали, что на планах создания отдельной Литовской митрополии им был поставлен крест.

Ближайшим следствием этой переписки Константинополя с Москвой и Вильно, а также настойчивых призывов патриарха к скорейшему примирению конфликтующих сторон стало появление в конце осени 1371 г. литовского посольства в столице Московского княжества. Под этим годом летописец записал: «приехаша… Литва, послове отъ великаго князя Олгерда Литовскаго о миру и взяша миръ, а за князя за Володимира за Ондреевича обручиша Олгердову дщерь именем Олену».[499]

К сожалению, нам неизвестна точная дата прибытия литовских послов в Москву, однако из показаний летописцев выясняется, что это произошло в отсутствие великого князя Дмитрия Ивановича, бывшего в это время в Орде, и вся тяжесть переговоров легла на плечи митрополита Алексея. Согласно московскому летописцу, великий князь отправился в Орду 15 июня 1371 г., а возвратился осенью того же года.[500] Исходя из этого, появление литовских послов в Москве следует датировать промежутком начиная с 15 июня по осень 1371 г. Но последняя дата обнимает три месяца и представляется слишком расплывчатой. Уточнить ее помогает указание Н. М. Карамзина, что московский великий князь Дмитрий Иванович вернулся из Орды «в исходе осени» 1371 г.[501]

Выше мы показали, что послание патриарха Филофея митрополиту Алексею, в котором он сообщает о направленной им грамоте Ольгерду, следствием которой и явилось литовское посольство, было написано вскоре после битвы на реке Марице 26 сентября 1371 г. Учитывая время, необходимое для пересылки патриаршей грамоты в Литву, снаряжение там посольства и его переезд в Москву, можно полагать, что литовские послы прибыли к митрополиту Алексею в конце ноября 1371 г., незадолго до возвращения великого князя Дмитрия из Орды.[502] Вскоре после этого в январе 1372 г. мир между Литвой и Москвой был скреплен браком двоюродного брата великого князя – Владимира с дочерью Ольгерда Еленой.[503]

Все это происходило в очень краткий промежуток времени – с сентября 1371 г. по январь 1372 г., как раз в тот момент, когда на Руси находился патриарший посол Иоанн Докиан. Поэтому вполне обоснованно можно предположить, что заключение московско-литовского мира