Джо не возражала.

Плавание к упомянутому заливчику заняло бóльшую часть утра. Джо наслаждалась каждой минутой путешествия. Поначалу ветер едва ощущался, но затем стал сильнее, помогая яхте плыть в сторону каменистого полуострова.

Легкие волны не вызывали качки. Катамаран уверенно шел вперед. Коррадо рассказывал про Арджентарио, к которому они направлялись. Это был не полуостров, а почти остров, соединенный с сушей двумя песчаными полосками и мощеной дорогой. Если не считать несколько деревушек на берегу, Арджентарио выглядел почти необитаемым. Каменистые склоны холмов были покрыты колючими кустарниками и густым средиземноморским лесом. Словом, нетронутый уголок природы.

Залив имел форму подковы с узкой полосой песчаного пляжа. Джо увидела с полдюжины других судов: одни покачивались на воде, другие были вытащены на берег. Число приплывших сюда не превышало двух десятков. Для середины августа это считалось чудом. У самого берега вода была светло-голубой, постепенно переходя к кобальтово-синему цвету. Темные пятна указывали на донные скалы. Как и говорил Коррадо, залив был почти целиком защищен от ветра, что позволяло любоваться зеркальной гладью воды.

Якорь бросили метрах в ста от берега. Коррадо спустил надувную лодку с подвесным мотором. Пока плыли, Дейзи горделиво стояла впереди, словно фигура, украшавшая нос корабля. На мелководье Коррадо заглушил мотор. Дейзи с наслаждением плюхнулась в воду. Джо выбралась вслед за ней. Вдвоем с Коррадо они подогнали лодку к берегу и вытащили из воды. Песок здесь был довольно крупным. Коррадо выбрал место, с трех сторон защищенное большими валунами. Это создавало ощущение полной уединенности, нарушаемое плеском воды и редкими криками с берега.

Вода так прогрелась, что не хотелось вылезать. Джо и Коррадо забыли о времени. Они плавали, ныряли, доставая со дна гладкие камешки и следя за стайками серебристых рыбок. Джо давно не чувствовала такого покоя. Она была по-настоящему счастлива. Наконец они вылезли из воды, оставив Дейзи блаженствовать на мелком месте, и улеглись на полотенца обсыхать.

Небо оставалось безоблачным. Солнце быстро обсушило тело. Джо достала флакон с кремом для загара, намазала лицо, переднюю часть тела и ноги. Но с обработкой спины обстояло сложнее. Здесь ей требовалась помощь.

– Коррадо, помоги мне, пожалуйста, и намажь спину. Самой никак.

Это приглашение дотронуться до ее обнаженного тела было вызвано обыкновенной необходимостью. Так Джо объяснила свою просьбу подсознанию. Естественно, подсознание не поверило ни одному ее слову и правильно сделало.

Джо перевернулась на живот. Взяв у нее флакон с кремом, Коррадо встал на колени. Вскоре ее плечи ощутили прохладу крема. Пальцы Коррадо втирали крем в кожу. Потом они переместились ниже, нанося крем вдоль позвоночника. Не спрашивая разрешения, Коррадо расстегнул застежку лифчика, желая покрыть кремом всю спину. От этих прикосновений Джо получала несравненно больше, чем от нанесения крема. Скользящие пальцы вызывали трепет во всем ее теле. Коррадо сказал, что она покрылась гусиной кожей, и спросил, не холодно ли ей. Джо покачала головой, даже не пытаясь говорить. Закончив втирать крем, он снова застегнул лифчик и отодвинулся, оставив Джо в состоянии едва сдерживаемого восторга.

Она пролежала на животе еще минут десять или пятнадцать, чувствуя, как солнце прожаривает ей спину, и одновременно пытаясь охладить свои эмоции. Прикосновения Коррадо были магическими, и Джо отчетливо понимала: ее самообладание не продержится и минуты, если он снова дотронется до ее тела. Дружба дружбой, однако ее чувства к Коррадо были гораздо глубже чисто дружеских. Пусть в разговорах с Викторией и Анджи она и называла любовь иллюзией, врать себе она не собиралась. Нечто более серьезное, нежели дружба, рвалось из ее души, и очень скоро это нечто заявит о себе.

Для Коррадо момент истины наступил под вечер.

Они обедали на яхте. Красный диск солнца только что погрузился за горизонт. Ветерок, проникавший в салон, постепенно охлаждал пространство, успевшее сильно нагреться после знойного дня.

Коррадо приготовил пасту с соусом песто, а Джо – салат с тунцом и яйцами. Когда стало темнеть, он зажег свечу в центре стола. Увидев свою тарелку, Джо была тронута его выбором: этот вид пасты назывался farfalle – за схожесть с маленькими бабочками. Джо упомянула об этом. Коррадо улыбнулся. Колеблющееся пламя свечи бросало красивые отсветы на его лицо.

– Решил побаловать тебя. Я очень рад, что тебе наконец-то удалось увидеть пурпурного императора. На редкость красивая бабочка.

– Знал бы ты, чем питаются эти красавицы. Они обожают гнилое мясо и даже экскременты.

– А ведь глядя на них, не подумаешь. Уму непостижимо, как такие чудесные создания могут питаться подобным.

– Вообще-то, если быть точным, они вообще не едят. Свою пищу они тоже пьют, засасывая хоботками. А ты знал, что бабочки способны определять вкус лапками? У них на лапках есть чувствительные отростки. Им достаточно просто сесть на цветок, и они уже знают, каков он на вкус.

Коррадо поднял голову от тарелки. Джо увидела, что он улыбается.

– Теперь понятно, почему бабочки тебя так интересуют.

– Они очень сложные создания. Многие люди видят в них лишь красивых порхающих существ, тогда как в их природе скрыто столько интересного.

– Этим они не отличаются от тебя, Джо. Скажу честно: хотя меня с первого раза поразил твой облик, я очень скоро понял, что внутреннее содержание еще интереснее.

– Приятно слышать. Как говорят, «не судите о книге по обложке». – Джо отложила вилку. – И здесь доводы твоей лимбической системы перестают действовать. Люди оценивают себе подобных не только по внешнему виду и телесному влечению. Возьмем наших ближайших сородичей – обезьян. Конкретнее, карликовых шимпанзе бонобо. Тех действительно интересует только сексуальное удовлетворение и размножение. Людям требуется больше, и тогда-то встает вопрос о внутреннем содержании.

Их глаза на мгновение встретились. Джо уловила в его взгляде какую-то неопределенность. Затем Коррадо опустил голову, однако к еде не вернулся. Заговорил он не сразу. Джо сидела и терпеливо ждала.

– В последнее время я много думал о своей лимбической системе. И это целиком твоя вина. – Коррадо отхлебнул из бокала, и Джо напряглась, пытаясь угадать его дальнейшие слова. – Пока не появилась ты, я был вполне счастливым гедонистом, живущим одним днем. Ты ведь что-то знаешь, Джо? – Он посмотрел на нее, и его магнетические синие глаза вспыхнули, отражая пламя свечи. – Может, ты не придала тому значения, но твой поцелуй, когда мы промокли до нитки, а потом танцевали под дождем… мимолетный поцелуй, однако он всколыхнул меня до основания. Прежде я ничего подобного не испытывал.

Теперь и Джо стало не до еды. Она тоже сделала большой глоток вина и спросила:

– Стало быть, тебе понравилось?

– Понравилось? Это было что-то удивительное. Я словно получил сильнейший удар электрическим током прямо в мозг.

– Мы опять возвращаемся к лимбической системе?

– В значительной степени да. Мне показалось, будто нечто проникло и целиком захватило всю кору головного мозга. С тех пор… может, даже раньше… я постоянно думал о тебе.

Джо нравилось услышанное, и в то же время слова Коррадо сбивали ее с толку. Неужели этот человек отказывался от своих устоявшихся жизненных принципов? Если да, не явится ли это необходимым толчком для ее перенапряженных эмоций? Может, теперь она наконец-то признает очевидное: она любит Коррадо и любовь к нему проснулась не вчера? Воспользовавшись искренностью признания, она решилась спросить о том, что давно не давало ей покоя.

– Коррадо, ответь мне на один вопрос. Помнишь, как я пригласила вас всех в пиццерию? Это был мой последний вечер в Риме. Почему ты не пришел? У тебя действительно что-то случилось?

Коррадо ответил не сразу, а когда заговорил, в его голосе чувствовалось смущение.

– Я увидел тебя на Пьяцца Навона с мужчиной. Потом Анджи рассказала, что ты встречалась со своим бывшим, но тогда я не знал. Видя тебя с другим… На меня это странно подействовало. – Коррадо посмотрел на нее. – Я почувствовал ревность. Тебе знакомо это чувство?

Джо решила по возможности не драматизировать ситуацию.

– Мне оно очень хорошо знакомо. Поверишь ли, но я даже приревновала