Да, секс. Я вполне обходился без парной пошлости. И, в принципе, был готов прекратить. Периодически я затевал мирные переговоры, пытаясь ей втолковать, что женщина мне уже практически не нужна.

Ее это только ожесточало:

– Конечно, вам, самцам, от женщины нужно только одно! А если женщина немолода, то уже и не нужна! Но я не собираюсь стареть, тебе ясно?!

Дело не в возрасте. А в том, что между нами давно исчезла любовь. Об этом она слышать ничего не желала, и всякий раз, стоило мне заикнуться о тонкой организации мужской души, примитивными упражнениями доказывала надуманность проблемы спаривания.

Я подчинялся. Хотя не понимал: зачем это ей? Ведь никакой радости. Да и по правде говоря, слабовато уже получалось. Каждый раз – как выдающееся достижение на пределе человеческого ресурса. Каждый раз – как надрыв. Каждый раз – как болезнь. Каждый раз – как последний предсмертный вздох.

Будем называть вещи своими именами: я становился импотентом.

А может, и впрямь дело в возрасте? Кто знает. Меня ведь не только она не влекла – вообще ничто не влекло. Помню, раньше я много читал, смотрел кино, слушал музыку, ходил в театры, на выставки – словом, тянулся к Прекрасному. Теперь же все чаще лежал, уставившись в потолок, в полнейшей уверенности, что тянуться попросту не к чему. Иной раз включу телевизор, пощелкаю – выключу. Радио – до первой задорной реплики. Изучу в интернете афишу – тоскливо поморщусь. Зайду в «книжный», посмотрю на обложки – нахмурюсь и выйду. Все было ярко, эффектно, манило, навязывалось – и безжалостно скопом мной отвергалось. Что-то во мне атрофировалось. Какой-то сущностный нерв. Прекрасное больше не впечатляло, а значит, и не прельщало. Все это было только искусством – искусственной подменой подлинной жизни. Подменить-то, конечно, можно. Только – зачем? Себя-то все равно не обманешь. Утрачивая интерес к собственной жизни, мы теряем заинтересованность в ней, и постепенно становится наплевать, что вообще происходит в мире. Конечно, жизнь должна продолжаться. Я понимаю. До последнего вздоха. До последнего сжатия сердца.

Но способно ли искусство заменить собой естество? Заменить.

Вот в чем вопрос.

Правду о том, что вообще происходит в мире, каждому скажут дома.

В конце августа 2007-го моя Бедная в своей фирме стала командным менеджером.

Придя домой, торжественно сообщила, что в ее подчинении теперь целая «сейлз-команда». Она давно к этому шла. Наконец-то ее деспотичной натуре присвоен должностной статус. Я поздравил ее с повышением.

Все логично. Бизнес XXI века на наших глазах обретает женственную природу. Его метод – очаровать. Его цель – очарование впарить. Кому как не женщине командовать этим мошенничеством? Убеждая людей покупать эфемерность, бизнес высасывает из них кровные денежки, словно ловкая проститутка из одурманенного вожделенца. Впрочем, я был уверен, что меня это не коснется.

Но я ошибался.

«Лавеум» – так называлась химера, которую предстояло продвигать команде под началом жены. Название меня смутно встревожило. Бедная подтвердила догадку. Оказывается, это новейшее суперсредство для лечения так называемой эректильной дисфункции. Попросту говоря, возбудитель потенции.

– Хочешь попробовать? – в шутку предложила она.

Пробовать я категорически не желал. В гробу я видел весь этот бизнес на комплексах. У тебя не стоит? – ты неудачник! Принимать возбудитель – искусство стареть с гордостью… Благодарю покорно. Я хотел сохранить человеческое достоинство естественного угасания.

Она выложила несколько ярких листовок. Пояснила, что это реклама ее конкурентов. «Будь уверен!», «Куй железо!», «Подними мужской вопрос!», «Упаковка с огоньком», «Секс, длинною в жизнь»… Да уж, битва за рынок предстояла нешуточная.

Внезапно меня перемкнуло:

– А не можете ли вы предложить «восстановитель чести», «увеселитель достоинства» или, скажем, «пятновыводитель для совести?» А? Слабо?

– Ты на что намекаешь?

– Бизнес есть бизнес, чего уж стесняться. В современной рыночной ситуации надо осваивать более тонкие потребности потребителя. Если женщину не хотят, возможно, тому есть причины и без всякой эректильной дисфункции.

– Например…

– Например, ее прошлое.

– Ах, вот ты о чем… Надо же, вспомнил. Когда это было? Да ты и сам-то – не бог весть какой святой.

– Я-то не святой. Поэтому мне и трудно. Прошлое всегда с нами. А тебе-то что? Отряхнулась и пошла. Нынче вообще не принято говорить «женщина легкого поведения», а следует говорить «женщина трудной судьбы».

Зря я затеял ерничать. Лучше бы уж помалкивал. Ошибку я понял мгновенно, но поздно. Жена плеснула в стакан воды, распечатала упаковку «Лавеума» и тонкой улыбочкой двинулась на меня.

– Короче, глотай…

– Эту гадость?.. Да за кого ты меня принимаешь?!

– Я принимаю тебя за ученого. – Улыбочка стала садистской. – А настоящий ученый свой главный эксперимент ставит?.. Правильно – на себе…

Спустя полчаса, вопреки несогласию воли, точка приложения у меня набухла. Применив легчайшее рукоблудие, менеджер довела до кондиции. Самым гнусным во всей этой порнографии была абсолютная ее узаконенность браком, никаких причин для отказа не находилось, любое морализаторство выглядело нелепым. Я только дивился бездушному ее удовольствию: туману в глазах, ритмическому постаныванию. Неужели ей это действительно нравилось? Или может, здесь таилось нечто иное? Я давно уже понял: цель мужчины – овладеть женщиной. А цель женщины – завладеть мужчиной. Вся разница – в одной маленькой приставочке. Но зачем ей приставочка без любви? Этого понять я не мог.

Когда акт насилия надо мной завершился, она удовлетворенно раскинулась на кровати. Я поплелся курить. У двери оглянулся. Смотрела мне вслед. Ее глаза блестели трезвой иронией. Не смутившись моим замешательством, она потянулась, взяла с тумбочки и раскрыла журнал. «Бизнес-власть». Ну и ну! Ничего себе чтиво!

И тут меня озарило: для нее это – вопрос власти.

К сентябрю она перевела Малыша в элитную школу. С углубленным изучением языков. По ее убеждению, будущее – за карьерой, и в эпоху глобализации для успеха нужны иностранные языки. Поскольку новым словам требуется регулярная практика, а я много времени, как всегда, проводил дома, Малыш вовлекала меня в иноземную болтовню, что весьма отравляло мою жизнь молчуна. Я раздражался, но ради будущего терпел. О, ловушка! О, ласковая беспощадность семьи! По всему выходило, что в самом высшем, глобальном смысле наше будущее в руках у жены.

С некоторого возраста начинается ощущение, как жизнь высасывает из тебя энергию. Ты выполняешь те же действия, что и раньше, а энергии притекает все меньше и меньше. Жизнь высасывает, пуская твою энергию на продление самое жизни – в твоих детях, в чужих детях, в не родившихся еще детях, в тех, кто делает бизнес на проблеме выращивания детей – в ком угодно, но только не в тебе.