в семи виднелась тонкая кромка берега. От него к месту крушения, рассыпавшись веером, спешили чёрные точки – то на полном ходу приближались спасательные суда. Бренда плыла – ей очень, очень, очень хотелось жить.

Черт с ним, с замужеством, пропади они, эти крысиные гонки за женихами. Она уйдет в миссию, поедет волонтером в жопу мира, даст обет безбрачия, будет лечить от СПИДа черномазых детишек, ухаживать за ссущимися под себя стариками: что угодно и как угодно, Боженька, только бы жить!

Мимо Бренды, вытянув в струну костлявое долговязое тело и загребая ровными уверенными движениями, проплыла старуха с жёстким, морщинистым лицом и цепким взглядом.

«Чтоб тебе, старая манда, сдохнуть, – прокляла старуху Бренда. – Чтоб тебе потонуть. Сдохни, сука, твой срок давно уже вышел. Сдохни в аду – и я тогда выживу».

Словно услышав ее мысли, старуха обернулась и махнула рукой, будто приглашая следовать за собой в ад. Бренда беспомощно плеснулась, запуталась в спасательном жилете, хлебнула воды носом и ртом, закашлялась.

Старуха удалялась. Бренда вновь прокляла её, а секунду спустя увидела стремительно разрезающий воду акулий плавник.

* * *

Вовка Мартынов выскочил на крыло одним из первых и за шиворот выволок за собой пидарасика. Отпихнул преградившую путь толстуху, ловко сломал кисть пытавшемуся удержать его плюгавому подростку и пинком в живот отправил того в воду. Он пёр тараном, расталкивая, распихивая столпившихся на крыле стариков, женщин, детей.

– Ноу! Ноу! О, май гад, Джизус Крайст! – пидарасик сорвался на фальцет, Вовку так и подмывало развернуться и врезать ему по морде, но он не хотел тратить время и силы. Даже во сне.

Громыхая ножищами по металлу, Вовка, наконец, выбрался на свободное от людей место. Пидарасик за спиной тоненько всхлипнул и смолк. Оглядываться на него Вовка не стал.

«Что-то не то, – попытался сосредоточиться он, озираясь по сторонам. – Совсем не то. Не так, как должно быть во сне».

Слишком яростно слепило глаза одуревшее солнце, слишком едкой солью обжигал ноздри морской воздух, и слишком плотно был наполнен криками и стонами окружающий мир.

«Это не сон», – с ужасом понял Вовка.

Хмель враз выветрился, уступив место страху. Страх облапил Вовку, выстудил нутро, липкими щупальцами сдавил горло. Резко заболело в груди, словно кто-то рванул Вовку изнутри, стремясь выбраться сквозь него наружу, как в дурацком фильме ужасов. Перехватило дыхание – Вовке показалось, что его легкие лопнули. Затряслись руки, выпучились глаза, словно пытаясь вывалиться из орбит. Рот наполнила горькая слюна, разом исчезли все звуки, остался лишь мерный рокот в ушах, будто накатывались волны или шумели двигатели. Ноги стали ватными. А потом подломились колени, и мертвый, с разорвавшимся сердцем Вовка осел всем своим центнером с гаком на обшивку крыла.

Минуту спустя его спихнули в воду. Он мерно покачивался на мелкой волне, уставившись остекленевшими глазами в равнодушное небо. Рядом, то и дело тычась в Вовкину промежность головой на свёрнутой шее, болтался труп пидарасика.

* * *

Когда-то Леночка неплохо плавала: спасибо сколиозу и районной врачихе, которая посоветовала отдать девчонку в бассейн. Спина выровнялась, мышцы подтянулись, и Леночка перестала стесняться себя в купальнике. Плавать она старалась как можно чаще – в бассейне, в речке, в пруду – да попросту в любом доступном водоёме. Конечно, с профессиональными спортсменами не сравнить, но лучше, чем все ее подруги.

Оказавшись в воде, Леночка впервые за долгий день почувствовала себя уверенно. Сейчас только она была в ответе за себя и Ксюшу. Больше их жизни ни от кого не зависели, теперь всё решала только она сама.

Ксюша всхлипнула, и Леночка прижала ее к себе покрепче, следя, чтобы лицо ребенка находилось над водой. Ксюша любила воду, но не солёную и едкую морскую, а обычную, водопроводную, тёплую, набранную в ванну. Леночка повернулась на бок и, загребая одной рукой, стала отдаляться от тонущего самолёта и образованной им в воде гигантской воронки. Она ясно видела растущие в размерах точки на западном горизонте. Спасательные суда – осталось продержаться каких-нибудь полчаса. Леночка стиснула зубы – она продержится. Продержится, во что бы то ни стало!

Она почувствовала, как что-то потянуло вдруг её левую ногу. Резко и больно, а потом враз отпустило. Течение, решила Леночка и, поддерживая одной рукой заплаканную Ксюшу, отрывистыми, рваными движениями поплыла прочь.

Когда сзади кто-то цепко ухватил за плечо, Леночка развернулась. Прищурилась – последние несколько минут почему-то перед глазами все плыло, и слабело тело.

Это был тот самый здоровяк, с которым ее познакомили, кажется, много-много лет назад… Как же его… Аб… Абрам… Абрахам…

– Гив ми, – каркнул Абрахам, протягивая руки к Ксюше.

Леночка вскрикнула и прижала дочь к себе.

– Гив ми! – заорал на неё Абрахам.

Леночка замотала головой.

В глазах Абрахама ей явственно виделись сострадание и боль. Он указывал рукой куда-то вниз, в воду. Леночка опустила взгляд.

Она и до этого заметила, что плывёт в луже крови, но думала, что та течет из носа и изо рта. И лишь сейчас, ошарашенно глядя вниз, Леночка поняла, что кровь поднимается от ее ног. От левого бедра, распаханного и развороченного так, что белесые, промытые водой лохмы болтались, будто рваные колготки.

«Почему же я ничего не почувствовала?» – спросила себя Леночка и тут же поняла, что это уже неважно.

Абрахам вновь протянул руки, забрал Ксюшу и, повернувшись на спину, поплыл на запад.

Леночка тянулась за ним. Долго-долго, казалось, что всю жизнь. Всю жизнь, в течение которой они с Абрахамом поженились, родили Ксюше братика, потом сестричку, переселились в тихий домик с яблоневым садом и там встретили позднюю, покойную старость…

Она ушла вниз внезапно и резко, неожиданно для себя. Только что она видела перед собой лицо Ксюши – и вот перед глазами уже зеленая вода, через которую с трудом пробивается солнце. Леночка дёрнулась вверх, судорожно колотя ладонями, забыв все, о чем ее учили в бассейне. Ей удалось на несколько секунд вырваться на поверхность, нашарить взглядом светлую головку дочери на фоне мускулистого темного плеча, и океан вновь сомкнулся над ней. Леночка судорожно вдохнула, и вода хлынула в неё, распёрла грудную клетку, обожгла лёгкие. Леночка закашлялась, ее вырвало, а потом она снова вдохнула воду, еще и еще. В груди будто бы развели огонь, он полыхал в горле, в легких, даже в желудке. Леночку скрутила судорога, выламывая суставы и растягивая мышцы, к правой ноге словно прицепили пудовую гирю, от левой по телу пополз колючий холод. Леночка раскрыла рот и хрипло каркнула в океан,