– Да уж, конечно, ужасно, – согласился с ней Питер. – Но в то же время очень интересно. Я бы вообще запретил докторам указывать, кто может остаться с больным, а кто нет, когда они с ним что-то делают. Тогда мы вот прямо сейчас увидали бы, как вправляют ногу и накладывают на нее гипс. Наверное, кости вовсю хрустят.

– Заткнись! – хором выкрикнули сестры.

– Ах, какие мы нежные, – фыркнул он. – Чего же тогда всю дорогу, пока шли домой, твердили, что собираетесь стать медсестрами, если при вас даже нельзя завести разговор о хрустящих костях. Вот, например, на полях сражений вам бы пришлось не только услышать, как я говорю об этом. Вы там бы услышали такой хруст собственными ушами. И многое бы еще увидели собственными глазами. И вам бы пришлось погружать свои руки по локоть в свернувшуюся кровь раненых и…

– Прекрати! – побелела Бобби. – Разве не видишь? Мне плохо от всех этих ужасов!

– Мне тоже, – поддакнула Филлис, хотя у нее-то лицо оставалось вполне румяным.

– Трусы, – бросил высокомерно Питер.

– Только мы почему-то с Филлис не испугались тогда смывать тебе кровь с ноги, – напомнила Бобби.

– Ну вот, – ухмыльнулся Питер. – Тогда вам тем более будет полезно, если я каждый день стану с вами по полчаса проводить беседу о сломанных костях и человеческих внутренностях, чтобы вы к ним привыкали.

Наверху передвинули стул.

– Слышите? – воздел к потолку указательный палец брат. – Это кость хрустит.

– Я хочу, чтобы ты перестал, – сердито проговорила Филлис. – Бобби это не нравится.

– Нет, вы лучше послушайте, что в таких случаях происходит, – с многообещающим видом продолжил Питер.

Вам, наверное, удивительно, почему он стал вдруг так мерзко себя вести. Полагаю, все объясняется тем, что он весь тот день был очень смелым, отзывчивым и благородным. Теперь же, когда напряжение спало, ему вдруг понадобилось хоть ненадолго повести себя по-другому. Называется это реакцией. Каждый из нас временами такое испытывает. Когда обстоятельства вынуждают нас оставаться хорошими дольше обычного, мы вдруг потом принимаемся делать и говорить что-то странное.

– Вот я сейчас расскажу вам, как они делают, – все сильней расходился Питер. – Сначала следует привязать пациента к кровати, чтобы он не брыкался. Это бы помешало работе доктора. Потом кто-нибудь держит больному голову, а кто-нибудь его сломанную ногу, и они тянут, пока кости не совпадут. И, конечно же, раздается хруст. А после ему накладывают шину.

– Не надо! – закрыла ладонями уши Филлис.

Но Бобби вдруг с неожиданным спокойствием предложила:

– А давайте я буду доктором, Филлис медсестрой, а ты пациентом, который сломал себе кость. До твоих ног ведь легче всего добраться. Ты нижние юбки не носишь.

– Тогда я сейчас принесу веревку и шины, – захватила идея Питера.

Веревки от ящиков, приехавших из их прежнего дома, сложили в большом деревянном коробе, который был убран в подвал. Питер принес оттуда большой перепутанный ком и доски для шин. Филлис встретила его возвращение довольным хихиканьем.

– Ну что ж, начнем, – сказал он и с горестным стоном вытянулся на кушетке.

– Вой потише, пожалуйста, – осадила его Бобби, старательно накладывая ряды веревок вокруг кушетки и его тела. – Теперь натягивай, Фил, – велела она сестре.

– Не надо так туго, – взмолился Питер. – Иначе вы мне действительно ногу сломаете.

Бобби сосредоточенно продолжала работать, все надежнее притягивая его к ложу.

– Достаточно, – осадил ее Питер. – Я и так уже совершенно не могу двигаться.

– Ты в этом уверен? – странным каким-то тоном спросила Бобби.

– Абсолютно уверен, – подтвердил он. – Давай-ка теперь уточним, как будем играть, кровь должна течь или нет?

– Ты лично можешь играть как хочешь, – скрестила со строгим видом на груди руки Бобби. – А мы с Фил отсюда уходим. И не станем тебя развязывать до тех пор, пока ты не пообещаешь прекратить свои гадкие разговоры о крови и ранах. Пошли, Фил.

– Звери! – принялся извиваться в веревках Питер. – Никогда ничего вам не пообещаю! А сейчас просто стану орать, пока мама не спустится.

– Ори на здоровье, – пожала плечами Бобби. – Заодно и расскажешь ей, почему мы тебя привязали. И мы совершенно не звери. Просто мы тебя попросили, а ты не остановился. Пошли, Фил, а он пусть полежит.

– Да это даже не твоя собственная идея, – подал голос с кушетки связанный Питер. – Украла из «Сталки и компании» Киплинга. Они там со старшеклассниками то же самое делали.

Сестры, не отвечая, с достоинством удалились, но, выходя из двери, едва не налетели на доктора Форреста, который с крайне довольным видом потирал руки и приговаривал:

– Ну, эта работа сделана. Прекрасный чистенький перелом. Не сомневаюсь, с ним будет полный порядок. И молодой человек-то какой отважный… Это как же прикажете понимать? – воззрился он на опутанного веревками Питера. – Затеяли игру в пленников?

Брови у доктора поднялись от недоумения. У него в голове не укладывалось, что Бобби могла предаваться веселой игре, в то время как наверху человек страдал от невыносимой боли.

– Совсем и не в пленников, а в сломанные кости, – пояснила Бобби. – Питер пациент, а я доктор.

Настоящий доктор нахмурился:

– В таком случае, должен заметить, что в свете событий, которые развивались сейчас наверху, это весьма бессердечно. Неужели у вас так мало воображения и чуткости? Не представляете, каково было бедному парню? На лбу капли пота. Он себе губы все искусал, чтобы не кричать. Каждое мое прикосновение отзывалось в нем болью и…

– В таком случае именно вас и нужно было связать, – заявила Филлис. – Вы такой же плохой…

– Замолчи! – прикрикнула на нее Бобби. – Вы, конечно, нас извините, но мы совершенно не бессердечные.

– Они нет, а я, наверное, да, – мрачно проговорил Питер. – И нечего тут благородничать, Бобби. Не выношу, когда ты меня выгораживаешь. И не позволю. Все случилось из-за того, что я говорил им о крови и ранах. И не желал прекращать. Это такая была для них подготовка, чтобы они потом стали настоящими сестрами милосердия. Им не хотелось слушать, но я все равно говорил.

– И? – смотрел на него внимательно доктор Форрест.

– И я предложил им поиграть в костоправов. Но это так, не всерьез. Мне казалось, что Бобби не согласится. Просто хотел ее подразнить, – продолжал Питер. – А она согласилась, и пришлось мне участвовать. Вот они и связали меня. Только это не их идея. Они ее сперли из такой книжки – «Сталки». Но все равно получилось ужасно стыдно.

Ухитрившись каким-то образом перевернуться со спины на живот, он уткнул лицо в деревянную спинку кушетки.

– Я думала, это никто не увидит, – чувствовала себя виноватой и Бобби, хоть Питер ее ни словом не упрекнул. – Мы не предполагали, что вы войдете. А слушать про кровь и раны я действительно не могу. Мне просто плохо от этого делается. Только связали-то мы его просто в шутку. Давай я тебя развяжу, Питер.