– Какая-то она нелепая… Надо бы её спрятать, но как? Ага! Знаю! – (Похоже, сегодня день расцвета её вдохновения.) – Мы можем задрапировать её свисающими вниз обриетами: я видела несколько штук возле кафедры, – хотя бы вон теми, розовыми.

Она ринулась по проходу за цветами, но Китти Уитлейс опять попыталась её остановить:

– Это же обриеты мисс Форбс!

– Неважно! – отмахнулась леди Маллингс: теперь её ничто не могло остановить. – Я возьму всего-то пару горшков.

В эту минуту внимание Арриэтты привлекла тень, появившаяся в длинном луче вечернего солнца, который впустила в церковь западная дверь. И тень явно мужская. Почему, ну почему у неё вдруг возникло дурное предчувствие? Возможно потому, что тень не двигалась: похоже, тот, кто её отбрасывал, не собирался входить, а только наблюдал. Сердце Арриэтты гулко застучало.

Леди Маллингс, возвращаясь обратно с горшками обриеты в руках, подумала, что там, у подножия кафедры, осталось некрасивое пустое место, но этим она займется позже: надо просто расправить оставшиеся цветы, и всё. Проходя мимо открытой двери, она беззаботно повернула голову взглянуть, кто там, на пороге, и воскликнула, замедляя шаг:

– А, это вы, мистер Платтер! Входите же. Я скоро освобожусь. Пройдитесь пока по церкви, посмотрите: оно того стоит. В этом году цветы восхитительные! И вы наш первый посетитель…

Мистер Платтер снял шляпу и нерешительно шагнул внутрь. Они с миссис Платтер были приверженцами «низкой церкви» (а его и вовсе водили в неангликанский храм)[6], и он не очень-то одобрял всё это веселье накануне такого торжественного праздника, как Пасха. И всё же, будучи неплохим садоводом, он медленно, но с профессиональным интересом принялся рассматривать цветы. Ему понравилась обриета у подножия кафедры, но розы пепельного оттенка под аналоем по душе не пришлись. От двух длинных рядов полосатых растений, стоявших вдоль всей крестной перегородки, он пришёл в настоящий восторг. Травянистый такой получился бордюр! Мистер Платтер присел на первую скамью, чтобы получше его рассмотреть и дождаться, когда леди Маллингс будет готова с ним поговорить.

Арриэтта тем временем наблюдала за ним сверху, и сердце её тяжело стучало. Со своего места она не видела Тиммиса, но очень надеялась, что он сидит не шевелясь. Только волновалась она напрасно: мистер Платтер не поднимал глаза, поскольку крестная перегородка его не интересовала. Спустя какое-то время он достал из кармана конверт, вынул оттуда листок бумаги, снял колпачок с авторучки и написал несколько строк. (Включив в счёт ту мелкую работу, которую на него свалила мисс Паркинсон, гадал, можно ли ещё что-нибудь добавить, учитывая, сколько времени на это потратил.)

Между тем из дальнего конца церкви раздался голос леди Маллингс:

– А теперь нам нужно что-нибудь сюда подложить, чтобы поднять верхушку. Несколько сборников гимнов, пожалуй, подойдут…

– Отличная идея! – откликнулась Китти Уитлейс. – Я сейчас сбегаю принесу.

Она быстрым шагом направилась к ризнице, и Люпи едва успела спрятаться.

Леди Маллингс отошла подальше, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, поэтому не заметила женщину, которая вошла и, оглядевшись по сторонам, тихонько, на цыпочках двинулась по боковому проходу к скамье, где сидел мистер Платтер, но её заметила Арриэтта и в ужасе вздрогнула.

– Мейбл! – ахнул мистер Платтер, когда она села рядом.

– Я думала, с тобой что-то случилось, – сказала та шёпотом, – поэтому оседлала велосипед и приехала.

– Пришлось переделать ещё кучу работы, – объяснил ей муж.

Хоть супруги и переговаривались шёпотом, Арриэтта слышала каждое слово.

– Я так и знала! – прошипела миссис Платтер. – Ох уж эта Паркинсон! Они хоть что-нибудь предложили тебе на обед?

– Самую малость. И совсем не то, чем сами лакомились на кухне.

– Зато дома тебя ждёт отличное тушёное мясо с картошкой, – похвалилась миссис Платтер.

– Это хорошо. – Мистер Платтер немного помолчал. – Так ты что, и обратно на велосипеде?

– Ну уж нет! Всю дорогу вверх по холму ехать на нём я не собираюсь… Пристроила его сзади на двуколке.

Наклонившись поближе к мужу, миссис Платтер положила ладонь ему на рукав и спросила:

– Послушай, Сидни, мне не терпится узнать, отдал ли ты конверт леди Маллингс, из-за того я и прикатила…

– Разумеется, отдал.

– О, благодарение небесам! И что она сказала?

– Заверила, что сделает всё возможное.

– Это наш последний шанс!

– Да знаю я, знаю! – прошипел мистер Платтер.

Леди Маллингс едва не повалилась на скамью у западной двери рядом с мисс Мэнсис и воскликнула пусть и усталым, но всё же довольным голосом:

– Ну слава богу, всё сделано!

Мисс Мэнсис вздрогнула и открыла глаза.

– Вы уже закончили? Великолепно! Боюсь, я задремала…

– И я вас за это не виню, моя дорогая: столько ночей не спали! Не хотите ли взглянуть на то, что получилось? Мне важно знать ваше мнение…

– С удовольствием! – нарочито бодро отозвалась мисс Мэнсис, в то время как ей совершенно не хотелось двигаться с места.

Вслед за леди Маллингс она направилась в заднюю часть церкви. Увиденное действительно произвело неизгладимое впечатление: на удивление высокое сооружение – красивая вспышка цвета на фоне более тёмных занавесей – было обращено к центральном проходу и заметно выделялось среди менее пышных украшений.

– Восхитительно! – совершенно искренне воскликнула мисс Мэнсис. – Но как же вы сумели поднять это всё вверх?

– Да… то одно пригодится, то другое, – скромно пожала плечами леди Маллингс, хотя выглядела очень довольной.

Китти Уитлейс на коленях собирала разлетевшиеся по полу брошюры и открытки и складывала в аккуратные стопки рядом с ящиком для пожертвований. Закончив, она подняла взгляд на леди Маллингс и спросила:

– А что мы будем делать со всем этим?

– О господи! Надо подумать. Давай просто оставим всё как есть, а позже я принесу из дому карточный столик. Накроем его кусочком красивой парчи и поставим у западной двери. – Она обернулась к мисс Мэнсис. – Что ж, моя дорогая, я действительно считаю, что на сегодня мы сделали достаточно. Где вы оставили свой велосипед?