— Здравствуй, дочка, — вымучив слабую улыбку, он слегка коснулся шершавой ладонью моей щеки.

— Я скучала, пап.

— Здравствуй, Колтон, — голос Алекса не был громким, но почему-то его приветствие прозвучало как раскат грома.

— Алекс, — отец слегка кивнул. Голубая вена под его глазом задёргалась, что бывало очень редко, лишь в случаях, когда он сильно волновался или злился.

— Пап, знаю, в последний раз мы расстались не слишком хорошо, и прошу за это прощения, — я виновато посмотрела на него. — Я не имела права повышать голос. И мне жаль, что я расстроила тебя.

— Всё в порядке, дочка. Дела семейные. Главное, сейчас ты здесь. Как твои дела? Как учёба?

От меня не укрылось, что он намеренно не смотрел на Алекса и, вообще, вёл себя так, словно того не было в комнате.

— Всё хорошо, пап. Немного напрягает философия, но в целом мне нравится. Я совсем не жалею о том, что выбрала именно этот факультет.

— Я рад, милая. Хорошо, что ты идёшь за своей мечтой. Мама тобой гордилась бы.

— Как тюремная еда, Колтон? — неожиданно вмешался металлический голос Алекса. — Говорят, рацион меняют каждые две недели. Повезло. Двадцать лет назад нас кормили одними макаронами на завтрак, обед и ужин.

Рот отца сжался в линию, ноздри затрепетали, когда он перевел глаза на моего спутника.

— Не жалуюсь. Но это потому что я сижу по статье за экономическое преступление, а не за торговлю наркотиками.

Алекс ничего не ответил, лишь продолжил сверлить отца почерневшим взглядом. В воздухе искрило напряжение, и я почти видела мрачную тучу, нависшую над столом. Мое сердце металось между двумя мужчинами, и я совершенно не знала, что делать. Они оба были мне дороги, и меньше всего мне бы хотелось, чтобы они конфликтовали.

— Мы с Алексом ездили в Барселону на выходные, пап, — выпалила я первое, что пришло в голову. — Гуляли по твоему любимому Пасео Де Грасия. Я, как всегда, кормила голубей, и мы были в музее Пикассо.

— Ты ездила с ним в Испанию? — упавшим голосом переспросил отец, ошарашенно глядя на меня. — Вдвоём?

— Я говорила тебе, Алекс очень добр ко мне. Мы провели замечательные выходные, — с натужной улыбкой я перевела взгляд на Алекса, мысленно моля его хоть что-нибудь сказать.

— Да, Колтон, — кажется, он прочёл мои мысли. — Когда ты совершаешь добро, оно всегда возвращается к тебе сторицей. Кажется, так ты любил говорить?

— Ах ты ублюдок, — зашипел отец, и его лицо исказилось самой настоящей ненавистью. — Тварь, недостойная топтать землю! Ты отравляешь всё к чему прикасаешься, а теперь запустил свои ядовитые когти в мою дочь? Думаешь, я не знаю о твоих тёмных делишках с арабами?! Откуда берутся твои грязные деньги?

Я опешила. Папа раньше никого не обзывал, тем более такими ужасными словами. А если и злился, то не показывал этого на людях.

— Пап, — я вцепилась в его сжатую в кулак руку, тщетно пытаясь удержать в себе слёзы. — Не надо так... пожалуйста... Алекс дорог мне…

— Грязные деньги, Колтон? — Алекс насмешливо поднял бровь. — Серьёзно? Это говорит человек, который сел за взятку?

— Не слушай его, Тина... Не верь ни одному его слову. Знаешь, кто он? — глаза отца лихорадочно блестели. — Он торгует оружием. Преступник мирового масштаба... Я всегда говорил, у гнилого дерева гнилой урожай… — он осекся, потому что Алекс, до этого вальяжно сидевший в кресле, заметно подался вперёд. В его глазах полыхала ярость: горячая и обжигающая.

— Я бы на твоём месте лучше выбирал выражения, Колтон, — он по буквам чеканил слова, отчего моя кожа покрылась нервным ознобом. — Единственная причина, по которой я выслушиваю это дерьмо — твоя дочь. Но моё терпение не безгранично - никогда им не славился.

— Как будто тебе есть дело до моей дочери! — рявкнул отец так, что надзиратель, до этого скучающе стоявший в углу, с подозрением уставился на нас. — Ты используешь её. Пользуешься добротой и наивностью, заставляя верить, что заботишься о ней, — он развернулся ко мне и с силой сжал руку. — Не верь ему, милая. Ты же у меня умная девочка. Он наговорит тебе столько всего... Не позволяй вводить себя в заблуждение. Он плохой человек, очень плохой...

— В длинном списке моих пороков никогда не числилось враньё, — холодно заметил Алекс. — Тина, думаю, пора сообщить твоему отцу счастливую весть.

До крови впившись ногтями в ладони, я не решалась поднять взгляд на папу. Боже, всё пошло совсем не так, как я хотела. Хуже просто быть не могло.

— Какая новость, дочка? — голос отца стал тихим, едва слышным.

— Алекс... мы... — я пыталась проглотить панику, — мы с Алексом помолвлены. Он сделал мне предложение... в эти выходные в Барселоне, и я сказала «да», — заставив поднять глаза на отца, я постаралась звучать твердо. — Я люблю его, пап.

За столом воцарилось гробовое молчание. Алекс молча буравил отца взглядом, пока тот, съёжившись, невидяще смотрел поверх моего лба.

— Пап...

— Нееет! — отчаянный крик разорвал спёртый воздух помещения. — Неет! Ни черта! Ублюдок! — отец брызгал слюной и трясся, от чего стал походить на сумасшедшего. — Ублюдок! Ты это мне назло! Касался моей девочки своими грязными преступными лапами! Я убью тебя! Убью!

Надзиратель сорвался с места и обхватил отца за локти. Он извивался и пинался, продолжая выкрикивать страшные слова обвинений и проклятий, пока мужчина тащил его к железной двери.

От этого жуткого зрелища и его ужасных слов я закрыла лицо руками и зарыдала.

— Тина! Милая! Не делай этого! Беги от него!

— Ты ничего не можешь изменить, Колтон, — произнёс Алекс, притянув меня к себе. — Мы поженимся. Нравится тебе это или нет.

Всхлипнув, я прижалась к его плечу, пытаясь найти успокоение. Папа никогда не примет наш брак, теперь я это точно знала.

Домой мы ехали молча. Моя голова покоилась на груди Алекса, пока он поглаживал мои волосы.

— То, что произошло, не повод для грусти, Тина. Я знал, что так будет.

— Почему он так ненавидит тебя, Алекс?

— То, что твой отец испытывает ко мне, нельзя назвать ненавистью. Он презирает меня и до смерти боится. Гремучая смесь. Но, как я уже говорил, мне плевать на его мнение.

Я подняла на него красные от слёз глаза.

— Я надеялась, что когда-нибудь вы сможете нормально общаться.

— Этого никогда не случится, Тина. Потому что я презираю твоего отца в равной степени.

Я была слишком раздавлена случившимся, чтобы пытаться спорить с ним. Вернувшись в свою комнату, нашла в тумбочке успокоительное и выпила две таблетки. Что произошло между этими мужчинами, что они так относятся друг к другу? Казалось, весь мир был против нас с Алексом. Даже у самого близкого мне человека я не смогла найти поддержки.