– Отвык я от таких слов, – сказал Зеф. – У нас тут всебольше «хайло» да «мурло»… Эй, парень, как тебя…

– Максим.

– Да, верно… Ты, Мак, помешивай, помешивай. Смотри,если пригорит!

Максим помешивал. А потом Зеф заявил, что пора, сил большенет терпеть. В полном молчании они съели суп. Максим чувствовал: что-тоизменилось, что-то сегодня будет сказано. Но после обеда однорукий снова уле??сяи стал глядеть в небо, а Зеф с неразборчивым ворчанием забрал котелок ипринялся вымазывать дно краюхой хлеба. «Подстрелить бы что-нибудь… – бормоталон. – Жрать охота, как и не ел… только аппетит зря растравил…» Чувствуянеловкость, Максим попытался завести разговор об охоте в этих местах, но его неподдержали. Однорукий лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Зеф,дослушав до конца Максимовы соображения, проворчал только: «Какая здесь охота,все грязное, активное…» и тоже повалился на спину.

Максим вздохнул, взял котелок и побрел к ручейку, которыйслышался неподалеку. Вода в ручейке была прозрачная, на вид чистая и вкусная,так что Максиму захотелось попить, и он зачерпнул горстью. Увы, мыть котелокздесь было нельзя, да и пить не стоило: ручеек был заметно радиоактивный.Максим присел на корточки, поставил котелок рядом и задумался.

Сначала он почему-то подумал о Раде, как она всегда мылапосуду после еды и не разрешала помогать под нелепым предлогом, что это – деложенское. Он вспомнил, что она его любит, и ощутил гордость, потому что до сихпор его не любила еще никакая женщина. Ему очень захотелось увидеть Раду, и онтут же, с крайней непоследовательностью, подумал, как это хорошо, что ее здесьнет. Здесь не место даже для самых скверных мужчин, сюда надо было бы пригнатьтысяч двадцать кибердворников, а может быть – просто распылить все эти леса совсем содержимым и вырастить новые, веселые, или пусть даже мрачные, но чистые ис мрачностью природной.

Потом он вспомнил, что сослан сюда навечно, и подивилсянаивности тех, кто сослал его сюда и, не взявши с него никакого слова,вообразил, что он станет добровольно тут существовать, да еще помогать имтянуть через эти леса линию лучевых башен. В арестантском вагоне говорили, чтолеса тянутся на юг на сотни километров, а военная техника встречается даже впустыне… Ну нет, я здесь не задержусь. Массаракш, еще вчера я эти башни валил,а сегодня буду расчищать для них место? Хватит с меня глупостей…

Вепрь мне не верит. Зефу он верит, а мне – нет. А я не верюЗефу и, кажется, напрасно. Наверное, я кажусь Вепрю таким женазойливо-подозрительным, каким мне кажется Зеф… Ну, хорошо, Вепрь мне неверит, значит я опять один. Можно, конечно, надеяться на встречу с Генераломили с Копытом, но это слишком маловероятно: говорят, воспитуемых здесь большемиллиона, а пространства огромные. Да, на такую встречу надеяться нельзя…Можно, конечно, попытаться сколотить группу из незнакомых, но – массаракш! –надо быть честным с самим собой: я для этого не гожусь. Пока я для этого негоден. Слишком доверчив… Погоди, давай все-таки уясним задачу. Чего я хочу?

Несколько минут он уяснял задачу. Получилось следующее:свалить Неизвестных Отцов; если они военные, пусть служат в армии, а еслифинансисты – пусть занимаются финансами, что бы это ни означало; учредитьдемократическое правительство – он более или менее представлял себе, что такоедемократическое правительство и даже отдавал себе отчет в том, что республикабудет поначалу буржуазно-демократическая – это не решит всех проблем, но покрайней мере позволит прекратить беззаконие и уничтожит бессмысленные расходына башни и на подготовку войны. Впрочем, он честно признал, что яснопредставляет себе только первый пункт своей программы: свержение тирании. Чтобудет дальше, он представлял себе довольно смутно. Более того, он даже не былуверен, что широкие народные массы поддержат его идею свержения. НеизвестныеОтцы были совершенно явными лжецами и мерзавцами, но они почему-то пользовалисьу народа несомненной популярностью. Ладно, решил он. Не будем заглядывать такдалеко. Остановимся на первом пункте и посмотрим, что стоит между мною ижирными шеями Неизвестных Отцов. Во-первых, вооруженные силы, отличновыдрессированная Гвардия и армия, о которой я знаю только, что где-то там, вкакой-то штрафной роте (странное выражение!) служит мой Гай. Во-вторых – и этоболее существенно – сама анонимность Неизвестных Отцов. Кто они, где их искать?Откуда они берутся, где пребывают, как становятся? Он попытался вспомнить, какбыло на Земле в эпоху революций и диктатур… Массаракш! Помню только узловыедаты, самые главные имена, самую общую расстановку сил, а мне нужны детали,аналогии, прецеденты… Вот, например, фашизм. Как там было? Помню, было тошно обэтом читать и слушать. Гилмар был там какой-то, отвратительный, какпаук-кровосос… Постой-ка, значит, это уже не было анонимное правительство…Н-да, немного же я помню. Но ведь это же было так давно, и это было так гнусно,и кто мог знать, что я попаду в такую кашу? Сюда бы дядей из Галактическойбезопасности или из Института экспериментальной истории – они бы живоразобрались, что здесь к чему. Может, попробовать построить передатчик?… Онгрустно засмеялся, вспомнив, что один раз уже думал здесь о передатчике – вэтом же районе, где-то совсем близко отсюда… Нет, видно, придется надеятьсятолько не себя. Ладно. Против армии есть только одно оружие – армия. Противанонимности и загадочности – разведка. Очень просто все получается…

Во всяком случае, отсюда надо уходить. Я, конечно, попытаюсьсобрать какую-нибудь группу, но если не получится, уйду один… И обязательно –танк. Здесь оружия – на сто армий… потрепанное, правда, за двадцать лет, да ещеавтоматическое, но надо попытаться его приспособить… Неужели Вепрь мне так и неповерит? – подумал он почти с отчаянием, подхватил котелок и побежал обратно ккостру.

Зеф и Вепрь не спали, они лежали голова к голове и о чем-тотихо, но горячо спорили. Увидев Максима, Зеф торопливо сказал: «Хватит!» иподнялся. Задрав рыжую бородищу и выкатив глаза, он заорал:

– Где тебя носит, массаракш! Кто тебе разрешил уходить?Работать надо, а не то жрать не дадут, тридцать три раза массаракш!

И тут Максим взбеленился. Кажется, впервые в своей жизни онгаркнул на человека во весь голос:

– Черт бы вас подрал, Зеф! Вы можете еще о чем-нибудьдумать, кроме жратвы? Целый день я только и слышу от вас: жрать, жрать, жрать!Можете сожрать мои консервы, если это так вас мучает!…

Он швырнул оземь котелок и, схватив рюкзак, принялсяпродевать руки в ремни. Присевший от акустического удара Зеф ошеломленносмотрел на него, зияя черной пастью в огненной бородище. Потом пастьзахлопнулась, раздалось бульканье, всхрапывание, и Зеф загоготал на весь лес.Однорукий вторил ему, что было только видно, но не слышно. Максим не выдержал итоже засмеялся, несколько смущенный. Ему было неловко за свою грубость.

– Массаракш, – прохрипел, наконец, Зеф. – Вот этоголосина!… Нет, дружище, – обратился он к Вепрю. – Ты попомни мои слова. Авпрочем, я сказал: хватит… Подъем! – заорал он. – Вперед, если хотите… гм…жрать сегодня вечером.