поддакнул я, заодно вспоминая, что в самом обозримом будущем мне предстоит не одна такая «веселая» процедура. – Так вот, пока готовился, померили давление, пульс посчитали – все в порядке. Врач наш спрашивает: а какими таблетками отравилась? Ей показали упаковку, потом вторую. Смотрю: что-то не то, доктор начинает потихоньку улыбаться. «А сколько же выпила таблеток?» – пытается узнать она. «Одну вот эту, и две вот этих, – признается девочка. – Остальные в унитаз выбросила, побоялась, что плохо станет». Оказалось, что она выпила таблетку анальгина и два драже аскорбинки, а мама подумала, что всю аптечку.

Первая история зашла на ура, народ попросил продолжения.

– Поехали мы на вызов – болит голова. Поднимаемся в квартиру, а там у мужика белая горячка. Вот натуральная – и мух ловит, и с друзьями в углу комнаты разговаривает. Спрашиваем: сильно ли пил товарищ? Вообще не пил, отвечают. Трезвенник.

– Так может, он просто с ума сошел? – влезла в рассказ хозяйка. – Мало ли что случается?

– Да он таким перегаром дышал, что я боялся, спичку зажжет кто-нибудь, – объяснил я неожиданному эксперту в наркологии. – Как же, удивляемся, вот и запах, и все остальное – и трезвенник? Да что вы говорите, возмущаются родственники. Он заслуженный человек, тридцать лет на одном месте дворником, ни одного прогула, только благодарности. Что он там пил? На завтрак стакан самогона, в обед и после работы. А чтобы, как пьянь, под забором – никогда. Это свояк приехал, так они три дня отмечали просто, вот и заболел.

– Ста… а… а… а… – Николай Евгеньевич в самом буквальном смысле слова сползал под стол. – Аня, мне срочно… а-ха-ха… надо взять на вооружение… Видишь, человек совсем не пьет… а-ха-ха!!!

В отличие от профессора, Анну Игнатьевну рассказ развеселил чуть меньше. Видать, она считала, что в жизни ее мужа присутствуют некоторые излишества. Да я бы с такой женой бухал без просыпу.

Мама с дочкой ушли на кухню готовить все к чаю, а я решил закрепить успех и рассказал Николаю Евгеньевичу мужской анекдот. Наклонившись к нему, я вполголоса поведал:

– Отмечают пятнадцатую годовщину свадьбы. Дата круглая, позвали гостей. Все выпивают, поздравляют. Жена думает: «Нормальный мужик оказался, и зарабатывает, и по дому помогает. Жаль, конечно, то в гараже с друзьями, то на рыбалке нажрется. Но все равно повезло». А муж: «А ведь если бы убил в первый день, как раз сегодня вышел бы».

Шишкин опять захохотал, вытирая слезинки из уголков глаз.

– Спасибо, жизненный анекдот, – поблагодарил он. – Надо запомнить, коллегам расскажу. – Он помолчал немного и вздохнул: – Ох, работа эта… Мало своих, так еще и импортные… Привезли вон в реанимацию, консультировать ходил. – Он почти шепотом на ухо мне продолжил: – Американку, внучку друга самого, – он закатил глаза, – Хаммера такого… Повеситься хотела… Спасли еле-еле.

Я покивал, сочувствуя тяжелой судьбе консультанта таких сложных пациентов.

– И что? Выжила? – как бы между прочим поинтересовался я.

– Да, очухалась, – сказал профессор. – Прокапали как положено. Уже через день погрузили в самолет и увезли. – Он повернулся к жене, которая заносила заварник: – Рассказываю про американку.

– Ох, бесятся уже с жиру эти богачи, – чуть переигрывая, вздохнула Анна Игнатьевна. – И чего ей, спрашивается, не хватало? Все есть, живи да радуйся: и муж миллионер, и отец, а про деда и говорить нечего. Вы видели этот Совинцентр на Кутузовском? Это же сколько у человека денег! А эта дура – в петлю…

– Но вообще-то история, – встрепенулся Николай Евгеньевич, и на этот раз не только закатил глаза, но и показал пальцем на люстру над собой, – не для распространения…

– Все прекрасно понимаю, могила! – пообещал я, вызвав у хозяйки слегка пренебрежительную усмешку своим просторечием.

Вот прямо уверен: она точно в туалет не ходит. Ест, пьет, а наружу ничего, кроме запаха фиалок.

– А давайте поиграем во что-нибудь! – вдруг влезла в беседу молчавшая уже минуты полторы Лиза. – Андрей, предлагай!

– В «крокодила», может? – брякнул я и тут же получил ответочку.

– Вот еще, буду я кривляться, – презрительно отвесила Анна Игнатьевна.

Да, не ту стезю дама в жизни выбрала, ей бы в дипломаты податься. На самых сложных переговорах, когда все аргументы исчерпаны, выпускали бы ее. И говорить ничего не надо: вот так бы посмотрела – и нужный результат достигнут. Возможно, Анну Игнатьевну внесли бы в список запрещенных приемов.

– Ну мама… – проныла Елизавета.

– Предлагаю скрэббл, – торжествующе улыбнулась хозяйка. – Вы английский и в школе учили, и в институте. Неужели какие-то трудности возникнут?

О, как тут все запущено… Я представил себе как семья Шишкиных, положив с одной стороны словарь Мюллера, а с другой – десятикилограммовый том Oxford English Dictionary, составляет иноземные слова, и мне чуть не стало плохо. На слабо ведь берет, анидаг. Но я не пацан, на такое не ведусь. По крайней мере не в этот раз.

– Я пас, – встал я. – Мои знания английского, конечно, чуть лучше, чем «май нэйм из Вася» и «Ландэн из зы кэпитэл ов юнайтыд киндэм», но именно что чуть. Боюсь испортить вам все удовольствие.

При этом я старательно произнес школьные фразы без отечественного акцента. Может, и не идеально, но надеюсь, достаточно, чтобы кое-кто понял: ни хрена им здесь не обломилось бы.

Вечер оказался скомканным. Мы грустно все вместе посмотрели программу «Время», где «весь советский народ готовится дружно отпраздновать День Конституции» и «умер видный деятель рабочей партии США Эрик Хасс», который, кстати, аж четыре раза пытался стать президентом Штатов.

Последняя новость меня окончательно вогнала в уныние: нет, вы подумайте, сам Хасс преставился! И я откланялся.

Лиза на лестничной площадке пыталась опять сгладить впечатление от мамы, она даже была готова ехать ко мне, но в прихожую вышла маман и громко позвала дочку домой. И над совместной ночью пролетела большая птичка обломинго. И ведь Томилину тоже к себе не позовешь! Это получается уже уровень выше обломинго – фанера над Парижем.

* * *

Пошел я из метро не домой. Что там делать? Настроения не то что никакого, но какое-то оно… слегка упавшее. На грязный заплеванный пол. Значит, надо завалиться в общагу, а уж там с Давидом придумаем что-нибудь. И ведь как назло комната пустая, хотя ушел мой товарищ совсем недавно: кружка с чаем стоит, теплая еще. Может, в гости к кому пошел?

Вышел в коридор, двинулся на кухню. Там всегда народ трется, даже среди ночи найдется кто-нибудь, кому внезапно захотелось сварганить яишенку или поджарить картохи. Но и здесь ничего, в смысле информации. Давида видели, но давно, о планах не знали.