Она указала в сторону терема.

– Чарна, будь добра, принеси воды.

Чарна поднялась, неуверенно потопталась на месте – не знала, стоит ли оставлять их наедине, – и выбежала из беседки.

Юргена тошнило. Голова шла кругом, в ушах стучала кровь. Госпожа Кажимера встала и скользнула на скамейку рядом с ним – от неё пахло свежестью мяты и будто бы пергаментом, хотя, наверное, так казалось в приторной сладости сада.

Прохладные пальцы госпожи Кажимеры легли ему на виски.

– Не трогайте, – запротестовал Юрген.

В мыслях раздался лёгкий струнный перезвон, и голова прояснилась. Запах перестал быть раздражающе-терпким. Наоборот, стало хорошо от того, что вокруг сад, и солнце, и качающаяся на ветерке листва…

Госпожа Кажимера убрала руки.

Юрген посмотрел на неё. В горле першило от сухости.

– Что с ним будет? – спросил он тихо, надломленно. – Его убьют?

– Нет бы спрашивать, что будет с вами. – Госпожа Кажимера легонько коснулась его плеча. Поднялась. – Не раньше, чем мы удостоверимся в его вине. Йовар – жестокий человек, но он столько лет тихо сидел в своём лесу. Я верю, что он хочет поквитаться со мной. Но так рисковать вами…

Госпожа Кажимера задумчиво поджала губы.

– Да уж. Удивил.

– А если, – Юрген глянул с надеждой, – если это правда Чеслав? Ну всякое бывает. Вдруг он выжил. Вдруг Йовар не добил его или пожалел…

Волосы госпожи Кажимеры золотило солнце. Когда она шагнула назад, по её лицу скользнула яркая полоса света.

– Пожалел, – невесело посмеялась она. – Пожалел… Надо же.

Она наклонилась к нему. Сказала то ли Юргену, то ли самой себе:

– Бедный мальчик… Ты ведь совсем, совсем его не знаешь.

Глава VIII. Ложь и другие искусства

Ночевать они решили на лесной поляне. Смеркалось, и над деревьями, обступавшими их лагерь, как исполинские стражи, догорал кусочек неба.

Чарна не любила хозяйственные дела, а Юрген брался за них с большим рвением. Но сегодняшний ужин вызвалась готовить именно она: слишком уж у Юргена был потерянный вид.

В Чарне не осталось раздражения – она была против того, чтобы идти к Кажимере, но сейчас Юрген выглядел таким несчастным, что Чарну распирало от нежности: так хотелось его приободрить. Отрешённый, Юрген сидел у костра и крутил над пламенем подвеску Ольжаны: пытался наворожить след. Он бросил в костёр ветку можжевельника, и теперь от огня шёл приятный запах.

В котелке доваривалась уха – Чарна надеялась, что вышло сносно. Она зачерпнула бульон и плеснула ложкой в кусты: в подношение Тайным Людям, хотя Чарна не знала, водились ли здесь такие. Всё-таки она не у себя в господарстве.

Юрген смотрел на пламя, лениво шевеля пальцами. Дым обволакивал подвеску, а языки костра шипели, никак не дотягиваясь до сердоликового бочка. Обыкновенно Юрген ворожил след совсем не так – с охотой заклинал огонь, и звёзды, и землю на перепутье, вынюхивал малейшие изменения в воздухе, а сейчас… Будто не очень-то хотел преуспеть.

– Ты всё же собираешься её искать?

– Ольжану? – переспросил Юрген растерянно. – Не знаю.

Свободной рукой он поднёс к губам бутылку и отхлебнул. Пил Юрген крайне редко, но мысль купить вина родилась у них с Чарной так же внезапно, как и о том, что лучше бы заночевать в лесу, а не в таверне: лес больше напоминал дом.

К своему вину, налитому в походную чарку, Чарна почти не притронулась – не нравился кислый вкус. Зато ей страшно нравился такой Юрген – тихий, беззащитный, чуть раскрасневшийся. Весь, от завитка на светлой макушке до скрещенных ног. С руками, обнажёнными до локтей (рукава Юрген закатал), и слегка воспалёнными от дыма глазами, и дрожащими бесцветными ресницами. Когда она ещё увидит его таким… досягаемым?

Чарна пододвинулась к нему ближе.

– Ты слишком легковерный, – сказала она ему. – Поэтому Кажимере было так легко тебя смутить. Ты ведь знаешь, что Йовар не виноват.

Казалось, Юрген думал о своём и слушал её вполуха. Он дёрнул бровью и неопределённо посмотрел в её сторону.

– Она показалась мне разумной женщиной, – продолжала Чарна. – И она сказала, что будет искать виновного, – значит, найдёт.

Юрген что-то проговорил в ответ, а у Чарны ёкнуло сердце.

Нет-нет, такого случая больше не представится. И весеннего леса рядом, и уютно потрескивающего костра, и глубокого тёмного неба. Особенно если они с Юргеном не станут искать Ольжану. Госпожа Кажимера рассказала всё, что они хотели узнать, и Юрген уже отправил ворона Хранко – значит, придётся возвращаться домой.

Чарне не казалось, что над их двором нависла беда. Наоборот, её успокоил разговор с госпожой Кажимерой – теперь она не думала, что та просто пожелала сжить Йовара со свету.

– Пусть Кажимера ищет ученика Нимхе. – Чарна осторожно отпила из чарки: для храбрости. – Или разбирается с чародеями вне дворов. Она ведь не отрицает, что это могли быть они.

– Не отрицает, – отозвался Юрген хмуро, – но чудище похоже на наше колдовство.

Он снова приложился к бутылке, поморщился.

– Фу какой запах, – пробормотал.

Похоже, не похоже… Чарна не заметила ничего исключительного.

– Особенно на Чеслава. – Юрген перехватил подвеску Ольжаны и отложил её в сторону. – Один в один.

– Это мог быть кто-то из прошлых учеников Йовара. – Чарна осторожно погладила Юргена по плечу. – Ушёл от Йовара и позже поучился у Нимхе, что с того? Бывшие ученики – давно не часть Дикого двора. Если это они, то их найдут. Обязательно найдут.

Ей совсем не хотелось рассуждать о бывших учениках Йовара. Лучше, если бы разговор шёл о ней и Юргене. Или о том, как тепла эта ночь – теплее, чем все предыдущие, – и как мягка трава под подстеленным плащом (хотя, конечно, трава была обычная, колючая и грязная).

– Нет, – ответил Юрген с бараньим упрямством, смотря в огонь. – Я всех их знаю. Был Валда, который превращался в ужа, – он вырос, и ему стало скучно жить в Чернолесье. Он ушёл повидать мир, а Йовар его не держал. Был Пятро, он превращался в быка. Это даже не лесное животное – бык… Вот и Пятро захотел жить в деревне как обыкновенный мельник, завёл хозяйство. Была Ратмила…

Чарна заставила себя сделать ещё несколько кислых глотков.

– …Стась превращался в короеда… я слышал, его потом зарезали в пьяной драке…

Из рассказа Юргена выходило, что сотворить чудовище особо и некому.

Пить на голодный желудок оказалось не лучшей затеей, и в голове у Чарны повис лёгкий туман. У Юргена же развязался язык – Чарна ни о чём не спрашивала, но он сам начал рассказывать ей о