ей было трудно выдержать столь много шума и веселья. Несколько раз удалялась она для отдыха «в чертог, устланный коврами и обитый драгоценными тканями», но все же вынуждена была уехать до окончания празднества. Екатерина очень устала. Некоторые историки даже делают вывод, что императрица уже охладела к Потемкину.

Этот триумф стал для Григория Александровича последним. Он был вынужден уехать обратно в Яссы, где шли мирные переговоры, там заболел и хотел вернуться в Николаев, но умер в степи в 40 километрах от Ясс на руках у своей любовницы графини Екатерины Браницкой.

Получив известие о смерти своего фаворита среди бескрайней степи, Екатерина была потрясена. Потемкин был лет на десять ее моложе. Обычно сдержанная, она проплакала несколько дней. «Вчера ввечеру, – записал ее секретарь Храповицкий 19 ноября, – и сегодня поутру плакали, 24 ноября. Причесались, убрали голову, но при надевании платья вдруг слезы… Жалуются ипохондриею и не могут сносить публики, 4 декабря… вдруг прыснули слезы при чтении письма из Ясс».

Своему постоянному корреспонденту Гримму Екатерина писала, что известие о кончине Потемкина стало дня нее страшным ударом, который поразил ее «как обухом в голову». «…В нем было… одно редкое качество, отличавшее его от всех других людей: у него была смелость в сердце, смелость в уме, смелость в душе. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не обращали внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По моему мнению, князь Потемкин был великий человек, который не выполнил и половины того, что в состоянии был сделать. Теперь вся тяжесть правления лежит на мне одной!» [41]—добавляла она в отчаянии.

Екатерина распорядилась: «…тело покойного князя перевесть в Херсон, и там погребеть со всеми подобающими степени и заслугам его почестями». Для этого под полом Екатерининского собора города приказано было устроить склеп. Этот склеп просуществовал до 1798 года, когда его уничтожили по приказу Павла I. Тело же некогда всесильного фаворита «без дальнейшей огласки, в самом же том погребу погребено было в особо вырытую яму, а погреб засыпан землею и изглажен так, как бы его никогда не бывало».

Глава шестнадцатая

Неофициальная Екатерина

Екатерина Великая и Григорий Потемкин. Гравюра. XVIII век

Г. Скородумов. Потемкин на смертном одре. Гравюра. XVII век

Стефано Торелли. Екатерина II в русском костюме. 1780

Флигель-адъютанты

Екатерина никогда не старалась скрывать своих лет, хотя мысль о старости и была ей неприятна. «Хорош подарок, который приносит мне этот день, – писала она в ответ на неуместное напоминание о дне ее рождения, – еще один лишний год! Ах, если бы императрицам могло быть всегда пятнадцать лет!»

Молодые любовники позволяли ей чувствовать себя моложе. Меняла Екатерина их очень часто, и о любовниках Екатерины II ходили многочисленные сплетни. Екатерина стала притчей во языцех у своих современников, причем по всей Европе, настолько она ломала привычные шаблоны, действуя решительно, по-мужски. Ее именовали Клеопатрой, Северной Семирамидой, Северной Кибелой и даже Мессалиной… Звучные эти прозвания содержали скрытый смысл, согласно легендам, Клеопатра и Мессалина отличались распутством, персидская Семирамида убила своего супруга, а обряды в честь древней богини Кибелы включали ритуальные оргии.

О Екатерине еще при ее жизни писали книги, но не всегда уважительного содержания. Иногда ей даже приходилось платить авторам, чтобы книгу не издавали, по крайней мере до ее кончины. Так вышло с Клодом Карломаном де Рюльером, в бытность свою посланником в России, собиравшем всевозможные сплетни и анекдоты, которые он объединил в рукописи «История и анекдоты о революции в России 1762 года». [42]

Пристрастия Екатерины, обычаи русского двора – все это вызывало горячий интерес. Француз Жан-Шарль Лаво тоже написал книгу, где выставлял русскую императрицу женщиной аморальной и развращенной. Издана она была только после смерти Екатерины и никогда не переводилась на русский язык. Основывался он на донесениях французских шпионов, то есть на тех же самых сплетнях.

О любовных похождениях Екатерины Великой рассказывали анекдоты, сюжеты которых явно были заимствованы у Боккаччо. Эти анекдоты выставляли русскую императрицу нимфоманкой и крайне неумной женщиной. А таковой она уж точно не была! Екатерина резонно возражала докучливым моралистам: «Я делаю и государству не малую пользу, воспитывая молодых людей».

Подсчитать количество красавцев, имевших пропуск в спальню императрицы, довольно трудно. Особо ретивые биографы утверждали, что за 34 года царствования их сменилось более двадцати. Русским историком Барсковым был даже составлен список фаворитов государыни, среди которых есть как мимолетные связи, так и длительные романы.

Будь Екатерина мужчиной, такое количество любовных связей никого бы не смутило. К примеру, список любовниц французского короля Генриха IV насчитывает более тридцати дам, Людовика XV – около пятнадцати, причем их точно так же подбирала королю маркиза Помпадур, как Екатерине – Потемкин. Но там речь шла о мужчинах, а Екатерина была женщиной. Для женщин в обществе были установлены иные правила, которые Екатерина выполнять не собиралась. Она была Самодержицей Всероссийской и устанавливала свои законы.

Можно предположить, что за годы несчастливого брака, когда она, привлекательная молодая женщина, должна была униженно выпрашивать у своего нежеланного и нелюбимого супруга супружескую близость словно подаяние, у Екатерины выработалось довольно циничное отношение к сексу, однако она в нем нуждалась. Екатерина вовсе не влюблялась в своих фаворитов, она ими пользовалась. Понимая, что строгое воздержание ей не подходит, она с немецкой педантичностью превратила фаворитизм в своего рода учреждение, постаравшись максимально обезопасить себя как от ненужных страстей, так и от практических неприятностей. Поставлял молодых любовников Екатерине не кто иной как Григорий Александрович Потемкин, и сам имевший большое количество любовниц. Поговаривали, что он сожительствовал с пятью своими племянницами. В физическом плане эти тайные супруги предоставляли друг другу полную свободу.

Происходило все так: как только место «флигель-адьютанта» при императрице освобождалось, Григорий Александрович представлял ее величеству несколько новых молодых людей, набранных им среди кавалергардов, а Екатерина указывала на того, кто ей приглянулся. Но это был лишь первый тур кастинга.

Избранного для начала осматривал лейб-медик государыни англичанин Роджерсон и выдавал свидетельство о том, что кандидат здоров. Термин «здоровье» понимался крайне однобоко, так одному из фаворитов пришлось дать спешную отставку, когда выяснилось, что он кашляет кровью. Лекарь проглядел туберкулез! Впрочем, о заразности этой болезни тогда почти не знали.

Прошедшего врачебный осмотр кандидата поручали заботам Анны Степановны Протасовой или же Марии Саввишны Перекусихиной, обе они были ближайшими доверенными лицами императрицы, ее верными прислужницами и задушевными подругами. О них стоит рассказать особо.

Мария Саввишна Перекусихина родилась в семье