небогатых провинциальных дворян, образования никакого не получила и значилась при императрице камер-юнгферой, а проще говоря – горничной. Но беда тому, кто обидит Марию Саввишну или не проявит должного уважения!

Мария Саввишна искренне любила свою государыню как подругу, а не из корысти. Императрица ценила ее доброту и приятный нрав. Отношения их были очень близкими. Рассказывают, что однажды в день свадьбы племянницы Марии Саввишны, Екатерина подарила ей дорогое кольцо со своим портретом в мужском костюме, сказав при этом: «Вот и тебе жених, которому, я уверена, ты никогда не изменишь».[43]

Зла Перекусихина никому не делала, хотя имела огромное влияние на императрицу: они были на «ты». По утрам Мария Саввишна первой являлась в спальню государыни, помогала ей в туалете, сопровождала во всех путешествиях, причем государыня всегда заботилась, чтобы ее милую подругу обустраивали с надлежащими удобствами. Однажды сам Потемкин получил выговор за то, что во время путешествия разместил Перекусихину в тесной комнатушке, к тому же заставленной чужими чемоданами.

Другой дамой была графиня Анна Степановна Протасова, прозванная «Королевой Таити» за смуглый цвет лица. Из-за темного оттенка кожи ее считали очень некрасивой: в XVIII веке залогом женской красоты считалось белое личико. «Безобразная и черная, как королева островов Таити», – отзывалась о ней графиня Головина, очевидно Протасову не любившая. Очень некрасивой считали ее и остальные придворные. Сейчас это кажется странным. Многочисленные портреты Протасовой изображают женщину вполне приятной внешности.

Графиня Головина добавляла: «Она принадлежала к интимному кружку государыни не потому, чтобы она была другом императрицы или обладала высокими качествами, а потому, что была бедна и ворчлива». Это замечание, конечно, истине не соответствовало. Екатерина, прекрасно разбиравшаяся в людях, любила Протасову за честность и ум. Анна Степановна была доверенным лицом Екатерины и часто сопровождала ее в поездках.

Сплетники величали Перекусихину и Протасову «пробир-дамами» или «пробовальщицами». В их обязанности входило на практике проэкзаменовать молодого человека и решить, подходит он государыне или нет. Красотой ни та, ни другая не отличались. В этом был смысл: молодой человек не имел права оплошать даже при свидании с немолодой и некрасивой дамой, дабы впоследствии не расстроить своей немочью императрицу. Кроме того, эти дамы с кандидатом разговаривали, выясняя, способен ли он поддержать приятную беседу, не дурак ли он. Дураков Екатерина на дух не выносила.

Если эти особы выносили положительный вердикт, то молодого человека препровождали в специальные покои, смежные с комнатами ее величества. Открыв свой письменный стол, избранник императрицы находил там сто тысяч рублей золотом – дар императрицы на первое время.

Рассказывают, что еще в начале XIX века в Зимнем дворце сохранились две комнаты: одна из них была расписана фривольными миниатюрами, другая – такими же миниатюрами, но с изображениями любовников государыни. Во время Великой Отечественной войны погибли последние предметы меблировки из этих покоев, среди них были журнальный столик и стул, ножки которых были выполнены в виде эрегированные мужских половых органов.

На подарки своим фаворитам императрица не скупилась! Английский посланник Гаррис привел следующий список расходов российский императрицы: фаворит Васильчиков за два года своего счастья получил 100 тысяч рублей деньгами, 50 тысяч рублей драгоценностями, дворец с мебелью стоимостью 100 тысяч рублей, посудой 50 тысяч, крепостных крестьян 7 тысяч душ и пенсию в 20 тысяч рублей при отставке.

Петр Завадовский, бывший в милости тоже два года, получил почти 10 тысяч крепостных крестьян, 80 тысяч рублей драгоценностями, 150 тысяч деньгами, 30 тысяч посудой и пенсию в 10 тысяч рублей. Примерно такие же суммы англичанин насчитал расходов на каждого фаворита, конечно, кроме Орлова и Потемкина. Те приобрели намного больше.

Подобные подсчеты проводил и француз Жан-Анри Кастера – современник Екатерины, написавший о ней книгу. Он считал, что братья Орловы получили 17 миллионов рублей, Потемкин – 50 миллионов, Васильчиков и Завадовский – каждый более чем по миллиону и примерно такие же суммы на каждого следующего фаворита. Всего он насчитал 92 миллиона 500 тысяч расходов за все годы царствования Екатерины.

Увы, за роскошь и благоволение приходилось платить свободой. «Паренек считает житье свое тюрьмою, очень скучает», – записал как-то секретарь императрицы ее слова об одном из фаворитов. И дело было не только в ревности. Императрица понимала, что не слишком умные, не слишком опытные, но тщеславные молодые люди могут наделать массу глупостей, расплачиваться за которые придется ей. Поэтому все поступки временщика должны были подчиняться непреложным правилам и бдительному надзору, примерно такому же, как некогда был установлен за ней самой Елизаветой Петровной.

Амурный список

Как уже говорилось выше, почти все молодые люди, снискавшие честь удостоиться внимания государыни, были креатурами Потемкина. Он всегда заботился о том, чтобы кандидат не блистал ни особым умом, ни лишними талантами: конкуренты ему были ни к чему.

Первый раз Потемкин чуть было ни просчитался: Петр Васильевич Завадовский оказался способным и знающим человеком. Он учился в иезуитском училище и Киевской духовной академии, участвовал в Русско-турецкой войне, отличился в битвах. Екатерина не на шутку к нему привязалась, вызвав отчаянную ревность Потемкина. Он был готов уступить другому место в постели императрицы, но не в ее сердце. Императрица ласково успокаивала своего ненаглядного «Гришека»: «Какая тебе нужда сказать, что жив не останется тот, кто место твое займет? Похоже ли на дело, чтоб ты страхом захотел приневолить сердце? Самый мерзкий способ сей непохож вовсе на твой образ мысли, в котором нигде лихо не обитает. А тут бы одна амбиция, а не любовь действовала. Но вычеркни сии строки и истреби о том и мысли, ибо все это пустошь. <…> Не печалься. Скорее, ты мною скучишь, нежели я. Как бы то ни было, я приветлива и постоянного сложения, и привычка и дружба более и более любовь во мне подкрепляют. <…> Опасаться тебе причины никакой нету. Равного тебе нету».

В конце концов, по настоянию Григория Александровича, Екатерина рассталась с Завадовским, богато его наградив, как она всегда поступала со своими фаворитами. Но в отличие от остальных, Завадовский не потерял влияние при дворе: он стал действительным тайным советником и членом Государственного совета.

Менее года «в случае» продержался Семен Гаврилович Зорич – темпераментный серб из знатного рода Наранджичей. Еще ребенком привез его в Россию офицер Максим Зорич, который усыновил мальчика и дал ему свою фамилию.

По тогдашнему обычаю Семена еще девятилетним записали в гусарский полк, а к пятнадцати годам он уже имел чин вахмистра. Карьера молодого человека складывалась бурно: он был ранен, побывал в прусском плену, участвовал в Русско-турецкой войне, проявил героизм, затем снова попал в плен, где