А Наташа! Ее сгубило не очень страшноезаболевание. Неужели она не знала о язве? Да быть такого не могло. Если уж речьзашла о прободении, то язва находилась в самой крайней стадии, ладно, пусть онане болела, но есть куча других признаков, та же изжога! У язвенника онаначинается от любого куска «неправильной» еды. В «Марко» работает художник ЛешаМаркелов, у него язва, давно залеченная, но тем не менее Лешка никогда не беретв столовой ничего, провоцирующего желудочно-кишечные неприятности. Он чураетсясалатов с майонезом, сметаны и так далее. А Наташа на моих глазах преспокойностала лакомиться здоровенным рожком с жирным пломбиром!

Нет, их отравили, очень хитро, представив делокак несчастный случай! Кто? Почему? За что? Я просто обязана узнать правду! Иначинать следует с женщины с фамилией Квашня, ведь упоминание о ней подвиглоНаташу на вдохновенное вранье. Кстати, может, Олечка расскажет о Лере некиеподробности?

– Ты довезешь меня до морга? –закричала Луиза, влетая на кухню. – Деньги взяла, вот!

Я глянула на толстую пачку, перетянутуюрозовой резинкой, которую та стиснула в пальцах, и подавила желаниевоскликнуть: «Крайне опасно демонстрировать малознакомому человеку такоеколичество ассигнаций».

– Заплачу сполна! – ажитированноорала Луиза. – Сколько хочешь? Сто? Двести баксов? Вот держи, спасибо зауслугу. Я теперь богата! Все в жизни пойдет по-иному! С сегодняшнего дня немне, а я людям платить стану! Найму горничную, шофера! Вау! Заживу человеком!Замуж выйду.

Я молча смотрела на Луизу. Ну какой смыслобъяснять ей, что сейчас она обижает меня, оскорбляет, засовывая в карманкупюры? Вполне вероятно, она не такая уж и толстокожая, просто у нее отосознания собственного богатства снесло крышу.

– Прости, – тихо сказала я, –но мне больше недосуг болтать, домой пора, дела ждут. Ты можешь нанять такси,только не вынимай при шофере все деньги, отложи небольшую сумму в кошелек, аостальные спрячь.

– Уж не дура, – фыркнула Луиза ипихнула пачку за воротник блузки.

– Скажи, ты никогда не слышала имяВалерия или Лера Квашня?

– Говорила уже, нет, – напомнилаЛуиза.

– Может, у Наташи подруга такая имелась?

– Она с бабами не общалась, –хмыкнула наследница, – старалась их в дом не водить, Андрея ревновала.

– В монастыре у тебя Квашня не жила?

Луиза пожала плечами.

– Не знаю.

– Как же так?

– Просто.

– Провела с людьми детство, юность и не вкурсе, как их зовут? – изумилась я.

Луиза улыбнулась.

– Сразу видно, что ты не церковныйчеловек. В обители фамилий нет. Сестра Евпраксия, сестра Анна, сестра Онуфрия,а уж как их в миру звали, все позабыли. Те, которые не пострижены, пока вродесо своими именами, но знаешь, женщины-то за монастырскими стенами от разныхобстоятельств спрятались и представились другими именами, допустим, Марфой.Конечно, настоятельница правду знает, ей не солгут, нельзя с матушкой хитрить,только она никому чужих секретов не раскроет, мать Епифания под пытками молчатьбудет. А тебе очень про эту Квашню знать надо?

– Да! – воскликнула я. –Безумно.

Луиза кивнула.

– Хорошо, оставь телефон. Сейчас оплачубальзамирование, а потом займусь похоронами, стану по телефонным книжкамзвонить, Наташи и Андрея знакомых оповещать, может, и обнаружится Квашня, ясообщу тебе тогда.

– Огромное спасибо!

– Слушай, – оживилась Луиза, –ты про Петра и Февронию слышала?

– Ну… нет.

– Были такие святые люди, муж с женой,любили друг друга, их потом в одном гробу похоронили. Может, Нату с Андреем вобщую домовину положить? – деловито осведомилась Луиза. – Как тебемоя идея, а? Два пристанища дорого потянут, в простой ящик-то не сунешь, народумного придет. Мне надо со всеми знакомыми Еремина законтачить, фирма-то тожемоей будет! На поминки куча денег усвистит. По-тихому не сделать, следуетобъявиться наследницей. Жалко на гроб много выкидывать, это ж в прямом смыслезарытые деньги! Ну, так как?

Меня передернуло. Жадность Луизы пугала, а ееоткрытость и странная для взрослого возраста наивность изумляли.

Впрочем, может, она просто инфантильна? Отсюдаи неумение ощутить скорбь. Пятилетний ребенок не станет плакать на похоронахбабушки, он зарыдает, когда поймет, что та больше никогда не испечет емусладких ватрушек. Только зрелая личность способна скорбеть о человеке как обиндивидууме, остальные пожалеют не покойного, а себя, оставшегося без ласки,внимания или денег.

– Чего молчишь? – поинтересоваласьЛуиза, подталкивая меня к выходу. – Что скажешь про мою идею?

– Мне кажется, это ужасная затея!

– Да? Ну ладно, прощай, позвоню, еслиКвашня объявится! – сказала Луиза, когда мы вместе вышли на улицу.

Я кивнула и стала искать свои «Жигули».Понадобилась целая минута, прежде чем я вспомнила, что моя тачка теперь отличнотюнингованный вариант.

– Эй, – крикнула Луиза, –постой!

Я обернулась и увидела, что наследница, ужепоймавшая такси и успевшая сесть в машину, высунулась в открытое окошко.

– Что случилось?

– Да Квашня эта!

– Ты вспомнила ее?!

– Нет, но фамилия отчего-то знакомойвдруг показалась!

– Наверное, ты встречала в поваренной книгеслово «квашня», – вздохнула я.

– Нет, – задумчиво протянулаЛуиза, – вначале имя с фамилией неизвестными показались, но сейчас… ЛераКвашня… Кто мне о ней говорил, а? Ладно, вспомню, позвоню. Давай, покатил,заплачу сполна, думаешь, денег мало? Ошибаешься, у меня ими полны карманы.

Последнюю фразу Луиза сказала таксисту,черноволосому черноглазому мужчине. Тот оскалил в улыбке золотые зубы.

– Ай, сам красавыц, денег пално, ты замужне хочешь?

Луиза счастливо рассмеялась, наемный экипаж,дребезжа всеми частями и издавая предсмертный кашель, поехал по проспекту, я,удрученно покачав головой, села в свою машину. Нарвется Луиза на неприятности!Разве можно столь откровенно кричать о набитом до отказа кошельке? Надо же, какей мечталось о богатстве, до такой степени, что, обрадовавшись смертиединственных родных людей на земле, она готова рассказать о своей удаче всемумиру.