Руки повернули ключ в зажигании, «Жигули» тихопоехали вдоль тротуара, потом замерли у светофора.

– Вау, супер, – донеслось слева.

Я повернула голову, из притормозившей рядом«десятки» высунулся парень лет двадцати.

– Классные колеса! – заоралон. – Где купила?

– Нормальная «обувь», как у всех, –не поняла я его восторга, – просто новая.

– Ты че? Про колпаки не знаешь?

– А что с ними?

– Тю, дура! Они же вертятся.

– Как?

– Ну, в обратную сторону.

– Не понимаю.

Юноша закатил глаза.

– Припаркуйся.

Я покорно встала у обочины, «десятка» замерларядом, из нее вышел водитель.

– И правду в невпонятках, чегообула? – спросил он.

– Ну… мне сделали подарок, резинусменили.

– Давай проеду пару метров, а ты глянь!

Я кивнула, юноша влез в мои «Жигули» и тронулмашину, я разинула рот. Если вы катите вперед, то колеса вертятся в том женапрвлении, правда? Но сейчас «копейка» двигалась по проспекту, а круглые шинысовершали обратное движения.

От неожиданности я икнула, но потомсообразила, в чем дело. Колеса ведут себя нормально, а вот прикрывающие ихогромные колпаки отчего-то поворачиваются против часовой стрелки.

– Суперская фишка, – завздыхалпарень, вылезая из машины, – повезло же тебе, такой дорогой подароксделали. Эх, мне бы такие диски! Мечта! До сих пор я только слышал о них.

Я вновь влезла за руль. Да уж, Голубевпостарался изо всех сил, представляю, какой вопль издаст Олег, увидав новыеколпаки «Жигулей», муж испытает приступ самой подлинной зависти.

Внезапно меня охватила тревога. Ну почемуКуприн не звонит? Потом пришло раздражение. Почему не звонит? А откуда емутрезвонить? Телефончик наш бравый милиционер забыл невесть где, вернее всего,потерял, новый он покупать не станет. Впрочем, супруг мог бы воспользоватьсяаппаратом коллеги, городским телефоном или, в конце концов, почтой. Но Олегнапрочь забыл о жене, он сейчас увлечен работой и выкинул все «гражданские» мыслииз головы. Значит, беспокоиться не о чем, у Куприна в жизни полный порядок, аразбор полетов я ему всегда успею устроить. Вот он какой! С глаз долой – изсердца вон! Отлично получается, улетел и забыл про жену.

– Здравствуйте, – раздалось заспиной.

– Мама, – заорала я, – кто тут!

– Простите, не хотел напугать, –донеслось с заднего сиденья.

Я обернулась и увидела симпатичного мужчинуславянской наружности. Дядечка смотрелся типичным «ботаником», на немкрасовался слегка помятый серый костюм, на носу сидели очки в крупнойпластмассовой оправе, а лицо украшало выражение крайней застенчивости.

– Право, извините, – заговорил он.

– Вы кто?

– Павел Петрович Сухоруков.

– Виола Тараканова, – машинальноответила я и мгновенно обозлилась на себя.

Ну какого черта полезла знакомиться снезнакомым мужиком!

– Что вы делаете в моей машине?

– Сижу.

– Вижу! Как попали в автомобиль?

– Так он стоял сейчас у тротуара, –бестолково принялся объяснять Павел Петрович, – парень вышел, я сел.

– Вы приняли «Жигули» за такси?!

– Ну… не совсем, – промямлилпассажир, – извините, я имею честь сейчас беседовать с писательницейАриной Виоловой?

– Да.

– Очень, очень приятно, разрешитепредставиться – Павел Петрович Сухоруков.

– Виола Тараканова, – на автопилотеотозвалась я и обозлилась еще больше, – уже знакомились секунду назад.

– Позвольте все же дать вамвизитку, – заулыбался Сухоруков, потом, поправив идиотские очки, онвытащил из кармана блестящую коробочку, выудил оттуда белый прямоугольничек ипротянул мне.

Пришлось бросить взгляд на бумажку. «ПавелПетрович Сухоруков, секретарь по особым поручениям, фирма «Рокко».

– Рада знакомству, – вспомнила яправила приличия, – и еще раз сообщаю: я не работаю водителем.

– Мне не нужна наемная машина, там, наплощади, своя стоит.

– Ничего не понимаю, – воскликнула яи спохватилась: – Постойте-ка, откуда вы знаете, что я писательница?

Павел застенчиво улыбнулся.

– Буду очень благодарен, если разрешитемне изложить дело.

– Ладно, – кивнула я, – толькопо-быстрому.

К сожалению, в Москве очень много людей,которые считают писателей супербогатыми особами, ни в чем не нуждающимисяолигархами, которые должны делиться накопленным капиталом со всеми, кто ихпопросит. В издательство ежедневно приходят мешки писем, большинство из которыхначинаются со слов: «Дайте денег» или «Купите нам… квартиру, машину, дачу,мебель, телевизор, холодильник». Некоторые послания удивляют до оторопи, ну, кпримеру, такое: «Здравствуйте, Арина Виолова! Вы живете хорошо, а мы плохо! Моясудьба страшно тяжелая, родила десять детей, чем кормить их, не знаю, во чтоодеть – тоже, работы нет двадцатый год, муж всю жизнь пьет. Пришлите мне денегили одежды на деток, размеры 56–58, обувь 44–46. Но лучше будет, если станетедавать нам каждый месяц по три тысячи долларов, вам такая сумма тьфу, а наместь не на что. Жду ответа, расчетный счет…»[4]

Прочитав такое послание, – я, какправило, впадаю в глубокую задумчивость и пытаюсь примерить ситуацию на себя.Работы нет двадцать лет? Она что, два десятилетия лежит на диване и ноет? Зачемродила столько деток, если сама не у дел, а муж вечный алкоголик? Несообразила, что отпрысков потребуется кормить, поить, одевать? И сколько летребяткам, чьи размеры одежонки 56–58, а ботиночек 44–46? Может, крошки могутпойти сами на службу и начать содержать безголовую лентяйку-маменьку?

Впрочем, письма не самая худшая вещь, васмогут подстеречь на улице или ворваться в дом с воплем: «Немедленно дай денег!»

Похоже, Павел Петрович из подобныхэкземпляров, странно только, что он сказал про личную машину.