– Так-так… надо вспомнить! – Леня вскочил со стула изабегал по комнате. – На-на… на-на… вертится на языке… слушай, кажется,это песня про какое-то дерево! Ну-ка напой мне все, что знаешь про деревья!

– То березка, то ряби-и-на! – тотчас затянула Лоладетским голоском. – Куст ракиты над реко-ой! Леня, а ракита – это какоедерево?

– Не знаю. Сказано же – ракита! – рассердилсяМаркиз. – И вообще, эта песня не подходит! Давай дальше!

– Во поле береза стоя-яла!

– Вообще забудь про березу! – накинулся Леня на своюподругу, так что она едва не прикусила язык. – Пой дальше!

– Ивушка зеленая-а! Над рекой склоненная-а!

– Не то! – безапелляционно сказал Маркиз. –Продолжай!

– Что стоишь, качаясь, тонкая рябина-а!

– Ну сама же поешь – тонкая рябина, а это должно быть деревопосолиднее! Лолка, напряги мозги!

– Сам напряги! – огрызнулась Лола. – Клен ты мойопавший, клен заледенелый!

– Уже лучше, но не то…

– На севере диком стоит одиноко на горном утесесосна! – с чувством продекламировала Лола.

– Не морочь мне голову! – взревел Маркиз обиженнымносорогом. – Стихи она читать будет! Пой!

– Но каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют подбананом!

– Ты издеваешься, да? – устало спросил Леня. –Какой банан? Банан, к твоему сведению, вообще не дерево, а трава!

– Ну надо же! – поразилась Лола. – А такойвысоченный… И бананов дает целую кучу… Я была уверена, что он – дерево…

– Серая ты, Лолка, как осенний вечер! – Леня не отказалсебе в удовольствии, однако тут же опомнился: – Ну вспомни еще что-нибудь,Лолочка, дорогая! Из средней полосы!

– Да я уж и не знаю… Маленькой елочке холодно зимой! Из лесуелочку взяли мы домой!

– Ой, Лолка, может, у меня и правда склероз? –расстроился Леня.

– Это заразно? – Лола на всякий случай отодвинуласьподальше.

Леня закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторонув такт проклятой мелодии. Он представил себя маленьким мальчиком, как он сидиту бабушки на продавленном диване, который назывался почему-то оттоманкой, а настене старенький репродуктор.

– Ленечка, включи радио, – говорит бабушка.

И маленький Леня забирается на стул, подкручивает ручку, икомнату наполняет мощный бас артиста Штоколова.

– Вспомнил! – заорал Леня так громко, что кот Аскольдскатился со стула и рванул из комнаты, прижав уши. – На-на на-на… на-на-навысоте… стоит-стоит кудрявый дуб в могучей красоте! Точно, дуб! А ты говоришь –банан!

Лола пожала плечами:

– И где тот дуб?

– Среди долины ровныя! – радостно ответил Леня. –Значит, ищем дуб посреди поляны, а рядом с ним – могилу!

– Дубы на севере не растут… – неуверенно сказала Лола.

– Ага, это в Карелии не растут, а под Лугой – очень дажерастут! Ты еще скажи, что в Псковской области не растут! Да там этих дубов вПушкинских Горах – целые рощи! И под каждым Пушкин успел посидеть и в стихахвоспеть! И вообще, говорят, их царь Петр велел повсюду сажать, оттого иназываются – петровские дубы! Поражаюсь я, Лолка, твоему невежеству!

– Мы будем краеведением заниматься или тайник искать? –обиделась Лола.

– Завтра с утра едем в Разлукино, я Михаилу позвоню.

Однако трубку никто не брал, потому что Михаил отключил всетелефоны и завалился спать после ухода Лизы. Наутро Маркиз смог дозвониться емутолько после одиннадцати, потому что Михаил забыл включить мобильник. Еще быему не забыть, если на работе его ждал сюрприз.

Возле входа в офис стояла секретарша шефа Марина. Она нервнокурила, стряхивая пепел в бумажный кулек. Увидев Михаила, всхлипывая, бросиласьему навстречу.

– Михаил Арсеньевич, нас ограбили! – воскликнуладевушка, вцепившись в его рукав.

– Что такое? – Михаил попятился. Одно то, что Маринаназвала его по имени-отчеству, говорило о том, что она не в себе.

– Рассказывай толком, что произошло! И брось наконецсигарету!

Марина всхлипывала, кашляла, сморкалась, и только с большимтрудом удалось добиться от нее более-менее связного рассказа.

Она пришла на работу полчаса назад, открыла дверь своимключом.

– Мне сразу показалось, что что-то не так, –доверительно сообщила она гнусавым от слез голосом. – Ключ всегда заедает,и замок открывается только со второго раза, а сегодня он очень легкопровернулся!

Войдя в помещение, она заметила там беспорядок. Не то чтобыследы настоящего разгрома, но кое-что стояло не на тех местах, где накануне. Однакоона не сразу придала этому значение.

– Я включила кофеварку, – продолжала Марина, – абанка с кофе, как вы знаете, стоит на сейфе. И только тут я увидела, что сейфоткрыт… – И секретарша снова залилась слезами.

– А чего ты так убиваешься-то? – удивленно спросилМихаил, входя в офисное помещение и направляясь к сейфу.

– Так там же Елена Николаевна всю отчетную документациюдержала. – Марина удивленно уставилась на сотрудника. – Теперь онатакое устроит – страшно подумать! Мне теперь заново все придется переделывать!А до отчета всего три дня! И шеф, когда вернется, меня кругом виноватойназначит!

Елена Николаевна, приходящий бухгалтер, обладала крутымхарактером и в гневе бывала страшна. Поскольку ее услуги стоили довольнодорого, кроме того, она была то ли родственницей, то ли старой приятельницейшефа, большую часть отчетных документов готовила Марина, а бухгалтерша толькопроверяла их и ставила внизу свою размашистую подпись.

– Не волнуйся. – Михаил наклонился, открыл дверцу сейфаи заглянул внутрь.

Там было совершенно пусто.

Накануне, перед тем как уйти из офиса, он на всякий случайзабрал из сейфа все важные документы, денег там и так не было (шеф в своеотсутствие никогда не оставлял черного нала), так что в результате ограбленияничего не пропало.

Так зачем тогда приходили грабители? Зачем вообще лезть впомещение маленькой фирмочки, ведь ясно же, что никаких особых ценностей тамнет. Случайная шпана украла бы компьютер. Или другую офисную технику, которуюнетрудно продать. Но случайным воришкам все же в помещение попасть трудно,потому что установлена сигнализация и добротные замки.

Вот именно, понял Михаил, тут орудовали люди умелые,знающие: отключили сигнализацию, открыли замки отмычкой, вскрыли сейф, наконец,а на это тоже время нужно. И что нашли? Да ничего… А что искали?

Вот самый главный вопрос: что они искали? И тут же поинерции Михаил вспомнил, как в его квартире все было перерыто, но ничего непохищено.