– Сереж, послушай… – произнесла она слезно-пискляво и шмыгнула тихо носом. – Послушай, Сереж… А может, ты его… Это… Может, отпустишь его, а? Ну, будто никакой диктофонной записи нет…

Сережа глянул на нее в недоумении. Даже презрительное для себя что-то увидела она в этом его взгляде. И отвела глаза, снова шмыгнув носом. А Сережа проговорил тихо, едва сдерживаясь:

– Ты совсем с ума сошла, что ли? Как это – отпустить?

– Ну, отпустить да и все… Пусть идет… Он детей хотел увезти… Пусть они уедут, Сереж…

– Нет, Тая. Не могу. Я, между прочим, тоже живой человек, я с этим знанием жить не смогу, что отпустил на свободу убийцу. Я всего лишь полицейский, Тая. Я должен делать свое дело, пойми меня.

– Ну Сереж…

– Все, хватит! Да как ты можешь, не понимаю! Он сегодня утром чуть не убил тебя!

– Но он же не хотел… Он передумал в последний момент…

– А может, это ты свой последний шаг не сделала на встречу с бампером его машины? Ты же мне сама об этом рассказывала!

– Ладно, ребята, не ссорьтесь, – подал вдруг голос Филипп. – Давай, парень, действуй, ну… Что там полагается дальше? Наручники надевай, наряд вызывай… Я дам признательные показания по всей форме.

– Да я уже вызвал наряд… Сейчас приедут… – тихо проговорил Сережа, стараясь не глядеть на Таю.

– Иди домой, Таечка, не надо тебе смотреть на дальнейшее… – с улыбкой обратился к ней Филипп. – Спасибо тебе за жалость, я буду помнить… И еще, Таечка, просьба у меня к тебе. За детками присмотри в силу своих возможностей, ладно? Они у Виктории Сергеевны сейчас… Ну, просто позвони, успокой как-то… Они тебя любят, и Тимоша, и Катенька. Не плачь, Таечка, не надо. Иди…

Только дома Тая дала волю слезам. Плакала долго, навзрыд. Остановиться не хотела и не могла. Чувствовала, как со слезами уходят из нее все страхи последних дней…

Наплакавшись, села на постели, вздохнула прерывисто. Вспомнилось тут же, что Филипп просил Виктории Сергеевне позвонить… Викусе, как называла ее свекровь Нина Аркадьевна. Они ж с юности дружили, вместе детей растили, Марго и Влада…

Встала с кровати, пошла в ванную, умылась холодной водой. Отдышалась немного. Не будет же она разговаривать с Викторией Сергеевной со слезной икотой в голосе!

А впрочем, какая разница… Все равно ведь бедная Виктория Сергеевна все узнает. Но пусть не от нее, нет… Да и что она может ей рассказать? Как Филипп ей только что исповедовался? А она его в полицию сдала с потрохами?

Но она ж не знала, что он так все сделает… Что решит уехать с детьми… Что он тоже, по сути, заложник Маргошиного безрассудства… Или Сережа прав и вор должен сидеть в тюрьме, как сказал киношный капитан Жеглов?

А дети тогда при чем? Тимоша и Катенька? Ведь они сидят сейчас, отца ждут…

Махнула на себя рукой в зеркало, увидев, как снова расквасилось лицо. Все, хватит, хватит! Надо звонить…

Виктория Сергеевна ее звонку очень обрадовалась, проговорила приветливо:

– Здравствуй, здравствуй, милая Таечка! Рада тебя слышать! А мы тут с детками ужинать собираемся… Тимоша с Катенькой у меня гостят…

– Я знаю, Виктория Сергеевна. Я потому вам и звоню… Пусть они у вас побудут, ладно? Не надо их домой отводить…

– Так я и не собиралась отводить! Филипп сейчас придет и заберет их. Они ведь уезжают, ты знаешь… Только это пока секрет…

– Они не уедут, Виктория Сергеевна. Филипп не придет. Он сейчас в полиции.

– Как это – в полиции? Почему? Что он натворил такого страшного? Он же тихий такой, да он просто не может…

– Вы потом все узнаете, ладно? А сейчас просто поверьте мне… Пусть дети пока у вас останутся. А хотите, я тоже к вам приеду сейчас?

– Да куда, на ночь глядя…

– Ну тогда завтра приеду? Утром? Продуктов вам привезу?

– Да… Продуктов мне не помешало бы привезти, Таечка. У меня ноги больные, сходить в магазин – целая история получается. А детей кормить надо, выходит…

– Ну все, договорились! Тогда до завтра, Виктория Сергеевна!

– До завтра, Таечка… Озадачила ты меня… Очень уж озадачила…

Тая быстро отключилась, чтобы не продолжать разговор. Теперь надо бы Владу позвонить… Рассказать все как есть.

Да, надо рассказать. Но как она это сделает, господи?

Хорошо, что позвонила Юлька в этот момент. Она же всегда звонит именно так – в самый нужный момент.

– Чего у тебя голос такой, Тайка? Не пугай меня!

– Юль… А ты сможешь сейчас ко мне приехать? Вместе с Улькой? Что-то мне плохо одной… И у меня тут такое… Такое… В двух словах не расскажешь!

– Да мы сейчас, мы быстро! Одна нога здесь, другая там! Появимся у тебя, и опомниться не успеешь!

Они и впрямь приехали быстро, с порога накинулись на нее с вопросами:

– Ну, что там у тебя? Рассказывай!

– Ой, девочки… Рассказ слишком долгим будет… Я сегодня такое пережила, такое…

– А мы никуда не торопимся! Сейчас сядем рядом с тобой да слушать будем! Да, Улька?

– Да… Ты не волнуйся, главное, Таечка. Ты плакала, да? У тебя лицо такое…

– Конечно, я плакала. Заплачешь тут… Вы только послушайте, что было…

Улька с Юлькой слушали ее очень внимательно, ни разу не перебили. Только Улька охнула тихо, когда слушала о том, как Филипп признавался в двойном убийстве. А Юлька поджала губы и нервно схватила ее за руку.

– …А потом я уже не увидела, как на Филиппа наручники надели… Я ушла… – закончила свой рассказ Тая. И помолчав, добавила тихо: – Не представляю даже, как об этом буду Владу рассказывать… Ему же позвонить надо и все рассказать…

– Да не надо ему пока ничего рассказывать! – махнула рукой Улька. – По крайней мере, по телефону! Вот приедет, тогда и расскажешь, глаза в глаза!

– Ты думаешь? – с сомнением в голосе спросила Тая.

Хотя это сомнение было обманчивым, она и сама это понимала. Она ведь только это и хотела услышать – не надо, мол, по телефону… А Юлька еще и поддержала Ульку, проговорила уверенно:

– Конечно, по телефону не надо! Пусть приедет, тогда и расскажешь!

И тут же добавила озабоченно:

– Ой, у меня даже живот заболел от твоих рассказов, Тайка! У тебя есть чего-нибудь перекусить, а?

– Тебе бы только перекусывать да закусывать… – недовольно проворчала Улька, махнув рукой.

– Да, и закусить тоже можно, не откажусь! Налей-ка нам чего-нибудь, Тайка, чтобы стресс снять… И вообще, радость у нас сегодня, обмыть бы надо!

– Какая радость-то? Ты чего? – хмыкнула Улька.

– Да как это – какая? Подруга жива осталась, вот какая! Очень даже большая радость, если по гамбургскому счету смотреть… Ну что сидишь, Тайка! Давай, наливай! За твое здоровье пить будем! Живи теперь и радуйся!