Лиза

— Лиза, мое предложение в силе, — дыхание Матвея касается моего виска. Горячее, внезапное и… неприятное, оно заставляет встрепенуться и отпрянуть. — Прости, я не специально. Просто… черт, Виноградова, неужели, ты до сих пор не поняла… как ты его тогда назвала?

— Мистер Жиголо.

— Я готов все забыть, Лиз… Принять ребенка… — его голос тонет в звуках аэропорта.

— Отвали, Виноградов, давай закроем тему! Я давно разлюбила тебя, Матвей.

— А его любишь? Тогда, почему не он провожает тебя в Париж? Беременную женщину нельзя надолго оставлять. Черт, Лиз, хочешь, я полечу с тобой? Я наладил работу фирмы, нанял новый персонал, потихоньку выплачиваю долги…

— Я очень рада, Матвей. — Одобрительно касаюсь плеча бывшего мужа, сталкиваясь с его жалобным, как у побитой собаки, взглядом. — И прекрати осуждать Егора, ладно? Сомневаюсь, что ты заботился обо мне также, если бы тебя не бросила Илона!

Понимаю, наступила на больную мозоль, но другого способа остудить пыл Виноградова я не вижу.

— Ладно, Лизка. Понимаю, я все просрал и теперь…

— Позаботься о Даньке. Это будет для меня лучшей поддержкой. Можете приехать ко мне в гости на выходные, например. Данька обрадуется.

— Ты решила на два месяца там зависнуть?

— У меня творческий подъем, — мечтательно закатываю глаза. — Наверное, со многими беременными такое случается. Хочу творить, рисовать, шить, вязать, наводить красоту дома, готовить. Во мне словно батарейка с нескончаемым зарядом. Во мне… все цветет, Матвей. Невероятное чувство!

— Понимаю, Лиз. А что врач сказал, все в порядке? Она отпускает тебя?

— Да, малыш хорошо растет. Октябрина отпускает меня с условием прохождения необходимых анализов в Париже. — Важно киваю.

Мы бредем к стойке регистрации, поглядывая на вход. Ланская, как обычно, опаздывает. Представляю, как она дурит голову таксисту, рассказывая про свои находки в телах мертвых людей, а потом неуклюже бежит, расталкивая прохожих. Так и есть, вот она — ругается с охранниками на входе и машет мне рукой. Кому такое счастье достанется? Снежка красивая женщина, высокая и статная, умная… Ее взрослая дочь живет в Америке, и Снежка мечтает найти престарелого американца и женить его на себе. Умора, правда?

— Виноградовы мои! — несется она прямо на нас. — Лизка, вот не хотела я ехать. Знала же, что буду рыдать. Ли-из… — Ланская начинает тихонько всхлипывать. — Ну как я без тебя столько времени?

— Ну все, хорош сырость разводить! Я уже с утра поплакала, прощаясь с сыном. Ты не заставишь меня раскиснуть снова, — обнимаю Снежану и все-таки пускаю скупую слезу. — До свидания, мои хорошие.

*** 

Самолет пронзает повисшие над городом серые тучи. Хмурые, почти осенние они лишь добавляют грусти. Неуместно, как слон в посудной лавке, висят, портя картинку голубого августовского неба. Опускаю глаза на крошечный город и оставляю позади прошлую жизнь, где я плыла по течению. Хочешь от мужчины выбора — сделай его сама… Хочешь жить по своим правилам — делай выбор сама… Я никогда в жизни не чувствовала себя такой важной для себя… Значимой. Любимой. Я люблю тебя, Лиза! Ты самое важное, что есть у меня в жизни! Сижу и улыбаюсь, посматривая в окошко иллюминатора. Достаю из сумочки спицы и клубок детской пряжи. У моего малыша будет все самое лучшее — сшитое и связанное моими руками.

В Париже чертовски жарко. Колесики чемодана поскрипывают по гладкому полу аэропорта. На ходу я стягиваю с плеч кардиган и взволнованно оглядываюсь по сторонам в поисках Доминика. В воздухе скапливается концентрат из запахов духов и кофе, приправленный парами бензина или машинного масла. Меня начинает подташнивать. Или это волнение? Отхожу в сторону и медленно опускаюсь на пластиковое сиденье. Прав Виноградов — я беременная женщина, которую нельзя оставлять! Да, я здорова, мне гораздо лучше, чем Марго, но, черт, я давно не чувствовала себя такой беспомощной и жалкой! Одинокой в чужой стране.

— Лисса! Дорогая мой! — Доминик нетерпеливо вырывает чемодан из моих рук и обнимает. Я и не заметила, как он вошел. — Что это у тебя? Смешное, детское? — он касается воздушного полотна, связанного вручную. Будущий детский плед торчит из сумки. — Лис, может добавим в коллекцию вязать… петли, черт.

— Вязанные элементы? Цветы, например, или броши. — Оживляюсь я.

— Да, ручная вышивка, вязание — это тренд.

— Как же я скучала, Ники, — улыбаюсь я. — А где Жак?

— Размолвка. Он отказывается жениться со мной. — Кривится Доминик. — Глупец и сноб. Ничего, понять, какой я идеальный муж, но быть поздно. — Он манерно поправляет прическу, щедро залитую лаком, ии касается красной шелковой бабочки на шее.

Я смеюсь, держа Доминика под руку. Мы выходим на улицу, к стоянке с припаркованным шикарным кабриолетом Ники. Мое настроение стремительно улучшается. Гормоны, черт бы их побрал! Здравствуй, Париж… 

Монмартр — удивительное место. Здесь умело уживаются художники, артисты, музыканты и «ночные бабочки». Католические соборы соседствуют с «улицами красных фонарей», секс-шопами и музеем эротики. А очарование изогнутых, словно перетекающих одна в другую улочек — свидетелей богемного прошлого, дарит вдохновение — то, зачем сюда едут тысячи людей. Автомобиль Доминика неторопливо плывет по дороге к ресторану «Двух мельниц».

— Я снял для тебя уютную квартирку вблизи Монмартра, Лис. Не хочу, чтобы ты бегать, как горный козел… как…

— Коза, — с улыбкой добавляю я.

— Да. Бегать козой по холму. Тебе надо беречь бэби, Лис. А не бояться местных воришек. Их тут, как говорят русские, пру-уд пруди. Так?

— Спасибо, Ники. Я тебе очень благодарна. Пожалуй, ты прав, ходить каждый день по горам в моем положении это… — отвечаю я. Не поверите, но я с легкостью призналась Ники в беременности, не боясь осуждения. Напротив, они с Жаком восприняли известие о ребенке, как заботливые дядюшки.

— Твой мужчина должен держать тебя на привязи, Лисси. А не заставлять такую роскошную бэль… шерри… мадам работать. Хотя нет, работай, — снисходительно бросает он кивнув. Уложенная в сложную конструкцию челка послушно качается в такт его движениям. — Ты открыть мне новых клиентов. Расширить границы дома моды Доминика Леграна. Кто он, Лисс?

— Чужой муж, — со вздохом отвечаю я. — Не хочу об этом, ладно?

— Будем тебя гулять… то есть развлекать. Сейчас покормлю тебя, а вечером пойдем в кабаре.

— Ха-ха. В кабаре?

— Сегодня на площади Пигаль выступление. Если ты уговоришь этого… гордого человека…

— Гордеца. Ты имеешь в виду Жака?

— Да, Лис. Уговори его пойти с нами, сказать, что соскучиться… что давно не видеть. — Ники нервно сжимает руль и посигналив ни в чем не повинному пешеходу, сворачивает к обочине. Паркуется возле оживленного парижского ресторанчика. — Пардоне, Лисса, тебе так тяжело… ты любить и страдать, а я. Прости. Хочешь, я отвезу тебя к стене любви? Оставишь своему… как его зовут?