– Вы бредите?

Риз закатил глаза.

– Ленгретти передал мне мешок с красными стеклянными шарами. Он сказал, что они на мгновение притупляют бдительность и переключают внимание твари на себя. Возьмите, – он протянул через стол льняной мешок, туго затянутый кожаной полоской. – Я забыл отдать их вашему Майку, мы тогда оба не знали, что нам делать. Все, что я смог, это дал ему совет: уехать в город, бросить все, чтобы остаться живым и здоровым.

– Не уверен, что верю вам. Думаю, Майкл тоже вам не поверил. Ну, будет теперь что выбросить по дороге.

– Знаете что, Доминик…

– Что?

– Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что вы брат Майкла Эсма. Вы еще строптивей и упрямей его.

– Я знаю, – он устало улыбнулся, рассовал по карманам браслет, револьвер, льняной мешочек с камнями. – Револьвер ваш я придержу. И молитесь, чтобы все, что вы рассказали, было правдой. Иначе я вернусь и пристрелю вас, как пса.

– Не вините себя, Доминик. Вы не виноваты в том, что произошло с вашим братом. Он все равно приехал бы сюда – это было предопределено. Иногда в прошлом близкие способны причинять нам боль, но я не вижу, чтобы ваш брат желал вам когда-нибудь подобного. Он любил вас. Не цепляйтесь за прошлое и отпустите вашу жену. Она никогда не любила вас и она не беременна.

– Откуда вы знаете?

– Если вдруг вы найдете Стива, прошу вас, дайте ему шанс объясниться.

Немного подумав, Доминик сказал:

– Я постараюсь разыскать их всех, и вашего сына тоже, но ничего обещать не буду.

Он собрался уходить. Старик понурил голову.

– Что бы мне ни встретилось там, у меня хватит сил его прикончить.

Старик прикрыл широкой ладонью глаза и тихо заплакал.

Доминик стоял посреди спокойной улицы, поглощенной густыми сумерками. Щупальца мрака тянулись к фонарям, и от этого свет в лампах мерцал. Полумесяц сиял на звездном небе, как проводник в удивительный и далекий мир. Манящий, загадочный и неприступный, совсем незнакомый…

В темноте Доминик исколесил городок вдоль и поперек. Проезжал мимо каждого деревянного двухэтажного дома, сравнивал номер на записке с цифрами на почтовых ящиках и всякий раз разочаровывался. Отыскать нужный дом оказалось не так просто, как он думал.

На последнем перекрестке свернул на широкую короткую улицу. И когда он уже решил набрать номер, увидел Дом Картера. Дом оказался выложен из кленовых бревен, за ним виднелась просторная поляна, невдалеке начинался высокий частокол черного соснового бора, а еще дальше белели снегом вершины гор.

Он припарковал «опель». В окне зажглась свеча, залаял пес рядом с крыльцом. В дверях показалась фигура крепкого мужчины. Он был одет в засаленную майку и спортивные штаны. На вид лет сорок пять, черные волосы всклокочены, будто он только что оторвал голову от подушки.

– Тебе чего надо, парень? Или домом обознался? – голос звучал грубовато, но Доминику человек показался намного добродушней, чем можно было подумать, глядя на него.

– Адмунт Риз порекомендовал вас. Он сказал, что здесь меня могут снабдить всем, что мне нужно, – Доминик встал напротив крыльца, на котором в тапках на босу ногу переминался от холода Картер.

– Тише ты. Чего орешь на всю улицу!

Доминик огляделся по сторонам. Собака перестала лаять и начала завывать и поскуливать, вертя хвостом.

– Никого же нет! – удивился он.

– Ну и что? Вечно молокососов присылает старый дурак.

Картер повернулся спиной.

– Заходи. Только тихо. Охотник… Ага, как же. Секач, и тот забьет до смерти, – продолжал он брюзжать уже на кухне.

Доминик остался в коридоре вдыхать многообразие запахов: пережаренная яичница с беконом, пьянящий аромат хмеля, еле уловимый цитрусовый запах женских духов.

– Вот его записка, – Доминик протянул Картеру помятый лист, когда хозяин вновь возвратился к гостю, уже с сигарой в зубах. Он бесцеремонно вырвал листок.

– Привыкли макулатуру совать людям. Думаешь, я тебе на слово не поверил? Или думаешь, только у вас в городах верить людям умеют?

– Нет, нисколько. Но мне незнакомы нравы…

– Сельской простой жизни? – перебил хозяин, звонко рассмеявшись. – Парень, похоже, ты и жизни настоящей не видел. Зачем пришел? – Картер прищурил серо-голубые глаза.

– Меня зовут Доминик Эсм.

– Представиться еще снаружи надо было. Вроде так приличия обязывают. А, ладно. Откуда родом?

– Из Англии. Вообще-то мне отлично знакома фермерская жизнь.

– Англичанин, значит. Как я сразу не догадался, – Картер, недовольный тем, что сразу не признал в госте иностранца, разочарованно фыркнул и пригласил Доминика пройти в гостиную, усадил на протертый бежевый диван, покрытый множеством мелких, но очень мягких подушек. – Пиво будешь?

– Не откажусь.

Картер протянул бутылку из темного стекла, съязвив при этом:

– Тебе можно бутылку доверить-то, восемнадцать уже есть? – он опять принялся подтрунивать. – Шучу. Ты не обижайся, парень, мне, знаешь, иногда скучно бывает. Некого задеть, подколоть, с девками не пошутишь, они к серьезности призывают. Как отца. Понимаешь?

– У вас дочки?

Картер прищурился.

– Ты смотри у меня, – он пригрозил пальцем. – Хоть волосок смахнешь с одной, отрежу сам знаешь что и псу скормлю. Я не для того своих красавиц растил, чтобы всякие проходимцы… – он осекся. – Ну, ты понял меня!

– Да, сэр, – Доминик утвердительно кивнул.

– Славно, – протянул Картер, присаживаясь напротив, на коричневое кресло с кожаными подлокотниками. – Значит, не шпион, не коп? И с тобой безопасно иметь дело?

– Да!

Картер сделал несколько торопливых жадных глотков, откинулся на мягкую спинку и стал наблюдать исподлобья.

– Позволите? – спросил Доминик.

– Начинай, – снисходительно разрешил тот.

– В этих лесах пропал мой брат. Я собираюсь отправиться на его поиски, и мне, соответственно, понадобится оружие.

– Пропал, говоришь, – проговорил охотник. – Да тут всегда кто-нибудь исчезает бесследно. Потому что неподготовленными уходят в леса, а они, парень, не любят дураков – законы дикой природы. В этих лесах знаешь, сколько медведей шатается – голодных, в спячку поздно впадают, в холода особенно агрессивны. Поэтому если твой брат повстречался с таким, найдешь разве что ботинок со шнурком, если повезет.

– Все намного серьезней, Картер.

И Доминик коротко поведал, что увидел этим вечером в особняке.

Помолчав, Картер мрачно предположил: