Следить друг за другом, подслушивать и потом докладывать начальству было частью нормального существования этого бюрократического заповедника (так окрестила про себя Татьяна свой отдел мэрии).

Через некоторое время она вынуждена была в подробностях воспроизвести начальнику все их разговоры об убийстве Жени и о следствии по этому делу, которое не закончилось до сих пор.

А потом вдруг пришло известие – Размежлицкий умер. Это выяснилось довольно быстро. Адрес и городской телефон дачи было легко установить – ведь она принадлежала известному учёному-историку. Начальство связалось со старшим братом Владимира, Дмитрием, который как раз там и находился.

Дмитрий был убит горем, просто раздавлен этой неожиданной смертью единственного близкого человека. Голосом, прерывающимся от рыданий, он рассказал, что через пару дней отсутствия брата в их городской квартире он забеспокоился и начал поиски.

Младший, Владимир, частенько не ночевал дома. У него была пара или даже тройка женщин, которых он навещал в основном после посещения ресторанов, поздним вечером.

Устроено у него всё было замечательно: женщины ничего от него не требовали, пришёл – уже отлично. Размежлицкий всегда приносил с собой хорошее вино или коньяк и закуски из ресторана, развлекал дам разговорами.

В квартирах любовниц у него имелась запасная одежда, в которой можно было утром пойти на работу, за опрятным видом оставленных вещей ревностно следили дамы. Вольдемар всегда должен был выглядеть безупречно, ведь он плейбой, светский лев и брат знаменитого учёного.

Но всё-таки две ночи подряд отсутствия Владимира в городской квартире насторожили старшего брата, он стал обзванивать все известные ему места, где тот мог находиться. Одна из женщин сказала ему, что Владимир заходил к ней два дня назад, но посидел недолго, сказал, что плохо себя чувствует и хочет поехать на свою дачу, подышать воздухом. Вызвал от неё такси – по шоссе до дачи всего около часа пути – и уехал.

После этого Дмитрий испугался по-настоящему. Владимир с некоторых пор стал жаловаться на боли в сердце, но к врачу его затащить не удавалось. Он считал, что лучшее лекарство от всех болезней – хороший коньяк в хорошей компании и десяток качественных сигарет в день. Этими средствами и лечился.

Дмитрий поехал на их дачу и застал там жуткую картину: мёртвый Владимир лежал на диване в холодной гостиной, на столе лежала пустая упаковка лекарства и стояла недопитая бутылка коньяка. Дмитрий узнал эти таблетки, он сам давно их принимал по назначению врача, поскольку уже несколько лет имел серьёзные проблемы с сердцем.

Тело увезли, а Дмитрий, приведя в порядок гостиную, поехал в опустевшую городскую квартиру. Надо было обзвонить немногочисленных дальних родственников, которые ещё были живы, и позвать их на похороны. На старом городском кладбище у семьи Размежлицких был участок, где покоились родители братьев, и ещё оставалось место для захоронения.

В мэрии никто особого горя от смерти Размежлицкого, похоже, не испытывал. Повесили у входа портрет в чёрной рамке, краткий некрологе выражениями соболезнования родным и близким, да и занялись своими делами.

Но через пару дней вокруг фамилии «Размежлицкий» началась настоящая буря. Татьяна слышала обрывки разговоров сотрудников, из которых поняла – Владимир жив и обвиняется в убийстве старшего брата Дмитрия!

Но, поскольку рассказывать ей никто ничего не собирался, она побежала за информацией к Нине, а та – к Машке, которая их устроила в мэрию и имела более тесные контакты с окружением руководства.

Стало известно следующее. Оказывается, Дмитрий (как выяснилось позже – Владимир) хотел кремировать тело своего брата и захоронить на фамильном участке урну с его прахом. Но тут вмешались древние старушки-родственницы, хранительницы семейных традиций, устроили скандал и категорически запретили ему кремацию. Только захоронение! С отпеванием в Лавре, и никак иначе! Проклянём!

В церкви Лже-Дмитрий являл собой окружающим жалкое и тяжёлое зрелище. Лицо отекло и обросло полуседой щетиной, он непрерывно рыдал и всё время сморкался в платок и вытирал опухшие глаза. От родственниц держался в стороне и хриплым голосом умолял не трогать его, не выражать никаких соболезнований, ибо от этого ему становится только хуже.

Всё бы и прошло по его плану, но тут одна древняя старушка стала выяснять у священника, который должен был отпевать покойника, что положено делать с крестиком, который она когда-то надела на Владимира. Она была его крёстной матерью, хотя, как выяснилось позже, сам Владимир об этом не знал или не помнил.

Бабуля склонилась над гробом, расстегнула ворот рубашки покойного и достала крестик. Вот тут и началось. Старушка заорала благим матом и попыталась упасть в обморок, но её подхватили родственницы и привели в чувство. Она кричала:

– Это не Володечка! И крестик не тот! И шрам! Шрам!

Кое-как удалось понять, о чём она толкует. Крестик-то мог быть и другим, в этом ничего странного не было. Но вот шрам на шее у покойного действительно всех озадачил.

Пока живы были родители братьев Размежлицких, контакты между родственниками были довольно тесными. Двоюродные тётушки знали все подробности жизни братьев, их успехи, неудачи, романы и, конечно, проблемы со здоровьем.

Неудачи и романы относились всегда к Владимиру, а вот успехи и проблемы со здоровьем – к Дмитрию. И родственницы прекрасно помнили, что ему лет в двадцать пять сделали операцию на щитовидной железе, от которой остался довольно заметный шрам у основания шеи, которого у Владимира не должно было быть. Его-то сейчас и углядела старушка.

Ни о каком отпевании речи уже быть не могло, родственницы как стая ворон налетели на всё ещё «Дмитрия» и потребовали предъявить шрам на шее. Тут же вспомнили, что Дмитрию и аппендицит вырезали в детстве, и гланды удаляли, и левую руку он ломал очень серьёзно, швы накладывали.

Лже-Дмитрий ничего предъявлять не собирался, отбивался и кричал, что они все выжили из ума, и он требует не препятствовать отпеванию и дать похоронить брата по-человечески. При этом он не рассчитал своих сил и отпихнул главную разоблачительницу так, что он упала и со стуком ударилась головой о каменный пол.

Тут все хором завопили: «милиция»! Священник, который один сохранял в этом бедламе спокойствие, сходил в служебное помещение и вызвал полицию. Вся компания поехала в отделение. К счастью, старушка не получила никакой травмы, скрученная на затылке коса и толстый платок смягчили удар.

Под нажимом неопровержимых доказательств Владимир вынужден был признать, что он не Дмитрий. Дмитрий умер от сердечного приступа, он, Владимир, нашёл его на даче уже мёртвым. А совершить подмену он решил внезапно, по наитию, очень захотелось побыть уважаемым