сильное наступление на севере, направленное на интервал между Антверпеном и Намюром, который, несомненно, будет прикрыт поспешно укрепленным районом вокруг Брюсселя. Далее, наступление будет направлено на р. Маас между Намюром и Льежем. Здесь наше наступление, несомненно, натолкнется на сильное сопротивление. То же, вероятно, случится и на Маасе от Намюра до Мезьера, Седана, Музона…

По-видимому, мы сможем преодолеть это сопротивление только посредством маневра по правому берегу, предпринятого из Вердена и его окрестностей.

Итак, вначале сильное наступление на нашем левом фланге, затем, как продолжение его, сильное наступление на нашем правом фланге, – вот план действий, к которому я прихожу. Центр нашей группировки будет стремиться к продвижению вперед, пользуясь результатами, достигнутыми на флангах, и сгущая свои силы по мере сокращения фронта сначала к нашему левому, а затем к нашему правому флангу.

3. Против этого плана можно возразить, что он сразу не отдает в наши руки территории, на которые мы заявляем свои права. Я остаюсь верен чистой теории уничтожения сил противника, которое решает все остальные вопросы, – мысли, что наши операции следует вести в направлении, наиболее выгодном с военной точки зрения. Это направление позволит нам захватить наибольшую территорию и самым убедительным образом поддержать наши законные требования, конечно, при том условии, что мы будем развивать свое военное усилие безостановочно и беспощадно.

4. Возвращаясь к предпосылкам всех моих рассуждений, я считаю, что германское наступление на западе остановлено окончательно. Немцы не могут возобновить с второсортными войсками мощный удар, который они нанесли по Ипру 1 ноября: если бы они повторили его, они потерпели бы неудачу. На Западном фронте они по необходимости обречены на оборону. Маневрировать они могут теперь только на Восточном фронте, и то еще не наверное. Первое, что они должны сделать, это – организовать маневр. А готовятся они к маневру удивительно медленно и нерешительно.

Остановив нас 15 сентября на теперешнем фронте, они только 1 ноября, то есть спустя полтора месяца, подготовились к наступлению на Ипр. Они поставили бы нас в очень затруднительное положение, если бы с такой же силой атаковали нас под Аррасом 10 или 15 сентября, когда англичане еще не были перевезены на север. Из этого я извлекаю мораль, что надо ожидать большой медлительности в их повороте на восток, в перевозке их войск на тот фронт, в изменении их фасада, обращенного к нам, хотя мне кажется, что с заднего крыльца они снимают некоторые соединения, подвозят подкрепления к остающимся, назначают лучшие гарнизоны (из Меца и Страсбурга) для занятия крепостей и пунктов, которые, по их мнению, окажутся в первой линии: Антверпена, Брюсселя, Намюра.

Из всего этого я еще раз заключаю, что нам необходимо организовывать наступление на укрепленные позиции, то есть мощную осадную войну.

Вот, г-н генерал, несколько мыслей, которые я набросал по мере того, как они приходили мне в голову в относительно свободные минуты. Извините за некоторую замечающуюся в них несвязанность и верьте моей неизменной почтительной преданности.

(подп.) Фош».

Наши отношения с британской армией, уже очень искренние и сердечные, стали еще более тесными после сражения, которое мы вели совместно и выиграли благодаря полному нашему единству. Эта дружба, укрепившаяся на поле сражения под Ипром, распространилась на обе нации. В дальнейшем ходе войны она еще более окрепла и привела к победе.

Оба сражения, на Изере и под Ипром, были выиграны общими, тесно сплоченными усилиями армий трех государств, сильно пострадавших и соединившихся внезапно, без подготовки, каждая со своим командующим. Этими командующими были бельгийский король, фельдмаршал Френч и я. Несмотря на это, единство воли и действия никогда не было более полным, более безусловным, чем в этом соединении войск, импровизированном для спасения общего дела перед лицом могучего противника, который со свежими войсками и обильными техническими средствами наносил один из своих самых решительных ударов.

Если мне было дано принять важное участие в обоих сражениях, подсказывая отдельные решения и вдохновляя некоторые действия наряду с этими командующими армиями, из которых один был королем, а другой английским фельдмаршалом, то это случилось не в силу какого-нибудь декрета, облекавшего меня правами командующего над союзными войсками, а в силу доверия, проявленного ко мне этими высокими авторитетами.

Во всех коалициях отношения между союзными армиями неизбежно складываются именно так. У каждой армии свой собственный, отличный от других образ мыслей; каждая должна выполнять требования своего правительства, а последнее имеет свои частные интересы и потребности. Кроме того, каждая армия имеет свое самолюбие. Она очень высоко расценивает тяготы, возложенные на нее войной, и столь же убедительно выдвигает невозможность для себя сделать еще новое усилие, пойти на новые жертвы во время сражения. Отсюда главным образом следует, что общее руководство создается и поддерживается главным образом благодаря доверию, которым пользуется у союзных правительств и главнокомандующих одно определенное лицо.

То, что впоследствии называли единым командованием, дает ложное представление о власти этого лица, если думать, что оно может командовать в военном смысле слова, как оно командовало бы, например, во французской армии. Оно не может с такой же безусловной полнотой власти управлять войсками союзников, так как эти войска ускользают от него, в частности в отношении карательных мер, которые иногда приходится принимать. Но своим убеждением оно увлекает за собой или сдерживает командование отдельных армий, устанавливает линию поведения и таким образом добивается общности действий, приводящих к победе, даже при коренным образом различных армиях. Конечно, чрезвычайно желательно, чтобы в один прекрасный день официальный «патент на командование» зафиксировал в глазах всех союзников положение, занимаемое этим лицом, но при том непременном условии, чтобы назначенный таким образом главнокомандующий вскоре оправдал полученное им звание. Это высокое звание не надолго спасет его от критики, от сопротивления и от расхождения во взглядах и действиях армий. Они, несмотря ни на что, остаются для него чужими, но их единение легко поддерживать, если все будут признавать его испытанный на деле авторитет.

Слишком жесткое командование приводит к раздроблению сил коалиции. Доверие объединяет и укрепляет их. Ни на Изере, ни под Ипром у меня не было никакого «патента на командование».

Глава шестая

Первые попытки союзников прорвать германский укрепленный фронт. – Перегруппировка союзных сил во Фландрии (декабрь 1914 – апрель 1915 г.)

Хотя германское наступление было основательно задержано на Западном фронте, что предоставляло союзным армиям относительный отдых, оно должно было под угрозой самой серьезной опасности разразиться на Восточном фронте против русских армий, продвижение которых становилось очень грозным. Это наступление требовало снятия возможно большего количества германских сил с Западного фронта, а следовательно, союзники обязаны были действовать так, чтобы удержать на Западном фронте как можно больше этих сил.

Наступление, которое следовало предпринять с