Очнулась она в комнате мансарды, которая одновременно походила и на детскую из-за голубоватого потолка и обоев с изображением играющих в серсо девочек, и на чулан из-за валявшихся повсюду книг с картинками, летних шляпок, разрозненных туфель, начатого шитья и вязания, вышивок, за которые едва взялись, как тут же бросили, гладких камешков из речки, засушенных цветов, брикетиков акварельных красок, фальшивых драгоценностей, кукол, коробочек с воинскими сувенирами — медными пуговицами с выбитыми якорьками, орденскими планками, медалями, марлевой повязкой со следами крови, уже почерневшими, пробитым моноклем — возможно, между двумя последними была какая-то связь, даже наверняка была.

К изголовью ее кровати склонилась юная девушка, дыхание которой отдавало маковыми пастилками.

Насколько Эмили могла судить — девушка находилась так близко, что ее образ казался расплывчатым, если это не явилось, конечно, последствием обморока, — она была очень хорошенькой.

На красавице была белая ночная рубашка простого покроя, а перехваченные лентой длинные волосы тяжелыми локонами струились по плечам и падали ниже груди. Эмили сразу оценила ее внешность: безупречный овал лица, высокий лоб, наполовину скрытый челкой, прямой, слегка вздернутый носик, миндалевидные глаза под тонкими прямыми бровями; возможно, рот был немного великоват, но зато с прекрасно очерченными губами и ровными, очень белыми зубками.

— Вам уже лучше?

— Да, все в порядке, — произнесла Эмили. — А что со мной случилось?

— Вы потеряли сознание. Из-за раны в колене, думаю. Булавка проникла очень глубоко. Слава богу, папа сумел достать ее так, что она не обломилась. Он сам почистил ранку и залил дезинфицирующим средством, но оно, правда, у нас еще со времен войны и, наверное, уже выдохлось, так что лучше бы вам показаться врачу.

— Да, я обращусь к доктору Леффертсу.

— Леффертсу? Прекрасно, — одобрила девушка, кивнув.

Вне сомнений, что имя Леффертса она слышала впервые, так как поверить, что в Коттингли практиковал врач с той же фамилией, было еще труднее, чем в «закон серий», распространившийся на шляпные булавки. Но, очевидно, эта юная девушка получила должное воспитание, которое не позволяло ей ни в чем противоречить женщине, лежавшей в постели, да к тому же раненой, еще бледной и недавно пришедшей в себя после долгого обморока.

— Вы, вероятно, Элси Райт? — спросила Эмили.

— Да, я Элси. А вот и моя кузина Фрэнсис.

У изголовья кровати послышался звонкий смех. Эмили привстала и увидела девочку — шаловливую и задорную, тоже с ленточкой в волосах.

— Мама отправилась в Брадфорд, — сказала Элси. — Долг для нее превыше всего. Отец отвез ее туда на машине, и она воспользовалась этим, чтобы захватить ваше колесо, там она отдаст его в починку, ведь здесь, в Коттингли, у нас нет механика.

— И тетушка Полли доверила вас нашим заботам, — вступила в разговор Фрэнсис. — Да не бойтесь, вы в надежных руках: мы с Элси спасли от преждевременной гибели множество мелких зверушек, — прибавила она хитроватым тоном.

— Да, представляю, наверное, возле вашего ручейка Коттингли-Бек кишмя кишат лягушки, саламандры, стрекозы, зимородки…

— …И водяные воробьи, — подхватила Фрэнсис. — Вам приходилось видеть, как они расхаживают по дну, под водой, да, я не оговорилась, именно расхаживают преспокойным образом?

— Приходилось, — подтвердила Эмили. — Я ведь тоже живу возле реки, она называется Уэлланд. Но вот, правда, пока еще не встретила ни одной феи, — добавила она не без колебания.

Фрэнсис покраснела и отодвинулась от кровати. Элси, напротив, побледнела и склонилась ниже над Эмили, обдав ее своим маковым дыханием.

— Что вам об этом известно?

— То же, что и остальным читателям «Стрэнда». Но не только.

Элси нервно тряхнула локонами.

— Не только? Объяснитесь, пожалуйста.

— Шляпные булавки, — решилась Эмили. — На берегу ручья я подобрала их две и готова держать пари, что, хорошенько поискав, нашла бы по меньшей мере еще парочку — по каждой на фею, что изображены на ваших фотографиях.

— О чем говорит эта леди?! — взвизгнула Фрэнсис.

— Ведь они имеют отношение к вашим феям, правда?

— Да что имеет к ним отношение? — недовольно проговорила Элси.

— Булавки. Уж не знаю, каково было их назначение, однако после того как сняли фей на камеру, вы от них отделались.

— Мы очень сожалеем из-за вашего велосипеда, — вздохнула Фрэнсис. — Если честно, мы собирались отнести булавки домой, ведь они принадлежали тете Полли. Но, играя на лугу, мы их потеряли. Но разве все это вас касается?

— Фрэнсис права, — поддержала ее Элси, — это только наши дела. В любом случае мы никогда не признаемся в том, что с вами это обсуждали.

— Хорошо. Я нисколько не хочу ставить вас в затруднительное положение. Если пожелаете, я поклянусь, что никогда с вами не встречалась.

— Но это же правда, — заметила Фрэнсис.

— Истинная правда, — подтвердила Эмили. — Но раз уж мы не существуем друг для друга — о феях и говорить нечего, — скажите хотя бы, из чего вы их сделали…

На глазах Эмили выступили слезы. Она давно знала, что самые лучшие надежды на свете порой опрокидываются, падая на спину, словно умирающие майские жуки, но ей трудно было вынести, что их перевернули кверху лапками столь юные создания.

А юные создания тем временем уселись на постель, по обе стороны от Эмили, одергивая свои ночные рубашки, откуда вырывался теплый запах, странно отдающий шоколадом.

— Не вы ли, мисс Элси, нарисовали этих крошек? Ваш папа говорил, что вы — талантливая художница.

— Да ничего я не рисовала! — запротестовала Элси. — Мы лишь втыкали в траву шляпные булавки. Смысл игры был в том, чтобы, втыкая их наугад и с закрытыми глазами, попасть в серединку цветка, и тогда тебе полагается фант. Мне кажется, наши булавки привлекали фей тем, что они походили на шесты для «хучи-кучи».

— Что это за «хучи-кучи»?

— Как, вы не знаете, что такое «хучи-кучи»? Постойте, у нас, кажется, есть журнал, где об этом говорится. Наша мансарда только кажется обыкновенной, на самом деле она заключает в себе весь мир. Ну или почти. Мы храним все листки, где когда-либо было напечатано что-то интересное. Однажды мы соберем их в огромную книгу в черной обложке, и это станет самой большой энциклопедией всех времен. Фрэнсис, побробуй-ка отыскать ту статью!

Фрэнсис соскочила с кровати и принялась рыться в большом, наполненном книгами и бумажными вырезками сундуке, расшвыривая его содержимое по сторонам, точно роющий песок щенок.

— Вот она! — радостно сообщила девочка. — Не так уж и трудно было ее найти.

И все-таки прошло не меньше десяти минут с момента, как Фрэнсис погрузила свою лукавую мордашку в сундук, и до того, как она с гордостью извлекла оттуда пожелтевшую страницу журнала, по краям изгрызенную мышами.