Хм… наверное, следовало что-то сделать. Какой-нибудь вежливый жест… реверанс…

Да нет, какой еще реверанс?! Она же слепая! Все равно не увидит. Черт, черт, черт! Может, просто пожать ей руку или поцеловать?.. Хотя нет, это точно лишнее… Впрочем, пересечь просторную спальню Саманте сейчас было не легче, чем переплыть на каноэ Атлантический океан. Нога в любой момент могла окончательно выйти из строя, и все, чего она сейчас хотела – добраться наконец до этой чертовой кровати! Теперь она изменила свое мнение насчет лауданума и, пожалуй, за хорошую дозу готова была правую руку отдать.

– А я – леди Элинор Меган Маккензи. – Проведя рукой по спинке кресла, леди Элинор нащупала следующее, за ним еще одно – и так, ощупью, продолжала свой путь к кровати. – Но вы, если хотите, можете называть меня мамой. Разу-меется, если не думаете, что ваша мама стала бы возражать.

Саманте вдруг стало жаль бедную женщину. Но поспешить ей на помощь она не могла – сама едва держалась на ногах и думала только о том, как добраться до безопасной гавани.

«Мама?» Уже давно ей не приходилось звать кого-либо мамой…

– Моя мать скончалась, – объяснила Саманта, зная, что это верно и для матери Элисон.

– Я знала ее, – опустив длинные ресницы, проговорила леди Элинор. – И мне всегда было так жаль… – Тихо вздохнув, она вернулась к предыдущей теме. – А ведь Гэвин не сказал мне, что собирается на вас жениться. Но знаете, у слепых очень обостряется слух, так что едва ли в этом замке может произойти что-то такое, о чем бы я не слышала.

Саманта добралась наконец до кровати и со вздохом облегчения рухнула на постель. Вздох перешел в стон, когда, схватившись обеими руками за изголовье, она попыталась устроиться поудобнее. Постель была в полном беспорядке – но по крайней мере теплой и безопасной. Натянув на себя одеяло, Сэм лежала, отдуваясь и изнемогая от боли. Молчание затягивалось, и она в конце концов решила спросить:

– А вы… вы Маккензи или Сент-Джеймс?

Леди Элинор осторожно двинулась к постели, и Саманте показалось, что та считала шаги. Блестящий серебристый пеньюар, развевающийся при ходьбе, придавал ей сходство с плывущим в небесах ангелом.

Добравшись до кровати, леди осторожно присела на край и лишь затем ответила:

– Сент-Джеймс – моя девичья фамилия. Я не могу исключить себя из числа Маккензи, хотя именно так поступил Гэвин. В конце концов, я вдовствующая маркиза Рейвенкрофт, и боюсь, от этого титула мне не убежать.

– Я… мне очень жаль. – Другого ответа Саманта придумать не смогла.

– Что ж, по крайней мере, этот титул я честно заслужила, – с неожиданной горечью заметила леди Элинор. Но уже в следующий миг она вновь вежливо улыбнулась.

– М-м… – Сэм не знала, что сказать.

Наступило короткое молчание, затем леди Элисон вновь заговорила:

– Для меня не тайна, почему Гэвин так внезапно решил жениться на вас, мисс Росс. Вы происходите из старинной и уважаемой семьи, и обеим нам известно, как отчаянно Гэвин хочет заполучить Эррадейл.

Так она понимала, что это брак по расчету! Отлично. Это очень все упрощало.

– Вопрос в том, почему вы согласились выйти замуж за моего сына? Он… он не вовлек вас в беду? – многозначительно спросила пожилая леди. – И не связано ли это с тем, что вы выбрасывали в окно, когда я вошла?

– Ну… э-э…

«О господи! Боже, пожалуйста, пусть все это будет просто ночной кошмар!» – мысленно завопила Саманта.

– Вы его любите? – продолжала вопрошать вдова. По счастью, ответа на предыдущий вопрос она ждать не стала.

Несколько секунд Саманта мучительно думала над ответом. И наконец, решила сказать правду. Для разнообразия. В конце концов, сколько можно врать?

– Нет, не люблю. – Черт, да он ей даже не нравится! – Но я… мы… мы нужны друг другу.

– Что ж, думаю, это и к лучшему, – кивнула собеседница.

Саманта уставилась на нее, раскрыв рот. Пожалуй, сильнее она удивилась бы только в том случае, если бы Господь Бог собственной персоной спустился с небес и вернул леди Элинор зрение.

– Не поймите меня неправильно, Сэм… надеюсь, мне можно называть вас Сэм? Я очень хочу, чтобы мы с вами стали подругами! Так вот, мой сын – прекрасный человек, но если вы ждете от него любви, преданности или, простите, верности, то он станет вам ужасным мужем.

– Я ничего такого не жду, – прошептала Саманта.

Леди Элинор снова кивнула.

– Знаете, это не его вина, – продолжала она. – И не отцовское наследие. Нет, Гэвин пошел совсем не в отца. И я уверена, он никогда не поднимет на вас руку! Но… он был, да и остался таким чувствительным мальчиком, и сердце его столько раз разбивалось вдребезги, что, должно быть, уже не в человеческих силах собрать и склеить осколки.

На лице леди Элинор читалась такая боль за сына, что Саманта, на миг забыв обо всем, потянулась к ней и сжала ее руку.

– Я понимаю, леди Элинор… мама. У нас с Гэвином просто взаимовыгодное соглашение. Честно говоря… Если бы он отдал мне сердце, я… не уверена, что смогла бы что-то дать взамен.

– Жаль, но за вашу откровенность я вам благодарна, – с грустной улыбкой сказала леди Элинор.

Саманта не припоминала, чтобы когда-нибудь так откровенно говорила даже с другом, не говоря уж о незнакомке. Было в этом разговоре что-то странное, и тревожное, и невыразимо горькое.

– Должна признаться, я была поражена, когда Элис сообщила мне, что в нашу семью войдет меткий американский стрелок, – с улыбкой продолжала вдова. – Какое испытание вы перенесли! Я на вашем месте просто застыла бы от ужаса и безропотно позволила бы себя убить.

– Мне повезло, что ваш сын вовремя нашел меня, – поспешно ответила Саманта, радуясь, что леди Элинор не видела, как порозовели ее щеки от столь приятного комплимента. – А кто такая Элис? – спросила она, желая перевести разговор на какую-нибудь более безопасную тему.

– Моя горничная и компаньонка. Ее помощь для меня бесценна. Она – мои глаза, а иногда и уши. О вас она много слышала.

– И что же именно? – Саманта насторожилась.

– Что вы женщина умная и бесстрашная, что много знаете и умеете. Что отлично ездите верхом и – в этом мы недавно убедились – метко стреляете. Что мой сын страшно на вас злится, однако называет вас «бонни».

– О… – Саманта поднесла руку к пылающим щекам, чувствуя себя немой, как та рыба, что приносил ей на ужин Каллум.

– Хотела бы я познакомиться с вами прежде… – Леди Элинор прикрыла глаза, словно желая скрыть боль. – В юности я считалась лучшей наездницей от Кейп-Рэта до самого Арджайла. Но это было до… до того, как вышла замуж за лэрда Рейвенкрофта. Я показала бы вам короткую дорогу через болота. Вместе мы поднялись бы на Гришем-Пик, на самую высокую его вершину, откуда видна почти вся горная Шотландия до самого Инвернесса.