Вот оно, это место. Прекрасный замок в облаках. Башни из серого камня, что возвышаются над горными лесами и туманами дольше, чем существовала ее родная страна. Сколько сражений видели эти башни! Сколько осад!

Это должно что-то значить, верно? Быть может, здесь она и впрямь найдет… Как Элисон назвала по-шотландски «убежище»?

Comraich.

Красивое слово. Но распространяется ли право убежища на нее? Не на шотландскую наследницу Элисон Росс, а на безвестную Саманту Мастерс из Невады, перекати-поле, одну в целом свете?

Лгунью! Грабительницу! Убийцу!

В этот миг, глядя немигающим взором в туман, Саманта ужасно хотела стать… другой женщиной. Не оказаться где-то еще, не жить другой жизнью, нет. Ей хотелось быть здесь и сейчас, находиться в этой спальне, принадлежавшей, быть может, самому прекрасному и самому надменному мужчине из тех, что когда-либо порождали шотландские горы и закалял огонь. Но только не быть при этом Самантой Мастерс. Превратиться в какую-нибудь изящную безупречную леди с целым букетом – как бишь говорила Мена Маккензи? – талантов и достижений. Что если такая женщина сумеет очаровать Гэвина Сент-Джеймса? И даже побудит его к чему-то большему, чем быть «иногда верным»…

Застонав сквозь зубы от отвращения к самой себе, Саманта сжала свою ношу обеими руками, готовясь ее опустошить. Руки, мозолистые от работы, казались грубыми даже в сравнении с фарфоровыми ручками ночного горшка.

Черт, когда она успела сделаться такой сентиментальной дурехой? Ясно же, что брак с лордом Торном долго не продлится. Это просто отчаянный шаг в отчаянной ситуации, единственный способ выжить. Она же почти ничего о нем не знает – только то, что он известный бабник, безжалостный соперник, что готов на все ради достижения цели и еще… Она знала, что он – человек слова.

Саманта сама не понимала, откуда именно она это знала. Просто знала. Чувствовала. В этих стенах, созданных ради защиты того, что считали своим поколения и поколения шотландских дворян, легко было поверить: Гэвин Сент-Джеймс тоже защищает то, что считает своим.

Саманта вполголоса пробормотала проклятье – так бывало почти всегда, когда она вспоминала, что сейчас действительно нуждалась в защите. Но это ненадолго. Пока не заживет нога. Пока ребенок не появится на свет. Пока она не получит первую и, может быть, вторую выплату – годовой доход с Эррадейла.

Пока Гэвину она не надоест… что, разумеется, произойдет, и довольно скоро.

Так что ей стоило заранее подумать о будущем.

За спиной у нее заскрипели петли тяжелой старинной двери. В панике, думая лишь о том, чтобы не соскользнуло одеяло, Саманта выпустила горшок из рук.

– О черт! – прошипела она. – Чтоб тебя…

Словно зачарованная, проследила она за тем, как горшок исчезает в тумане. А затем обернулась, вцепившись в свое одеяло и лихорадочно соображая, как объяснит Гэвину, зачем встала с постели.

Прежде всего следовало понять, что он успел увиде…

Однако новая фигура, появившаяся в высоком дверном проеме, безмерно ее удивила.

Это была женщина. Маленькая хрупкая женщина с пышными волосами редкого цвета, напомнившего Саманте о песке в восьмидесяти милях от родного дома – там, где пропеченная солнцем пустыня Невады встречалась с соляными равнинами Юты.

Темное золото волос, испещренное прожилками седины, было зачесано наверх и уложено в безупречную и довольно сложную прическу. Женщина держалась прямо, как фарфоровая куколка, и производила впечатление такой же хрупкой. Белоснежная кожа ее давно не видела солнца, и в спальню она вплыла, словно не касаясь ногами пола.

– Мисс Росс, у вас все хорошо? – Шотландский выговор в устах женщины был мягче, чем у мужчин, и в голосе ее звучала забота.

«Нет! Ничего не хорошо – и вы бы только знали, насколько!» – мысленно прокричала Саманта.

Однако ведь… Она ведь жива, она выжила. А все остальное приложится.

– Все прекрасно, благодарю вас, – солгала Саманта.

– Вот это меня удивляет. Женщина почти в одиночку отбилась от злодеев, была ранена, получила предложение руки и сердца, причем все это – в одну ночь. И у такой дамы после всего этого все прекрасно?! – Пожилая леди повернула голову в сторону Саманты и чуть-чуть наморщила изящный носик. – Мисс Росс, вам нездоровится?

В тот миг, когда незнакомка повернулась к окну и Саманта увидела поразительные глаза цвета дубовых листьев, она ясно поняла две вещи. Во-первых, женщина слепа. Во-вторых, это мать Гэвина Сент-Джеймса.

Но они ничем не напоминали друг друга. Гэвин – словно выкован из стали, мать же его казалась почти невесомой – как шепот ветерка. Но эти глаза – невероятные зеленые глаза!.. Нет, тут ошибки быть не могло.

– Я просто… м-м… – Саманта осеклась и, стиснув зубы, схватилась за подоконник.

Как только боль позволила ей вздохнуть, она одной рукой – второй все же еще цеплялась за одеяло – закрыла окно и задвинула задвижку. Хотела даже закрыть ставни, но передумала, вспомнив, что мать графа ничего не видела.

– Мне просто дуло из окна, – солгала она, тут же почувствовав, что голос ее звучал на редкость неубедительно.

Все с тем же безмятежным лицом пожилая леди сделала три шага вперед и нащупала спинку высокого кресла – одного из кресел, изящно расставленных вокруг камина. Кивнув, она проговорила:

– Да, понимаю, дорогая. В наших краях с запада всегда дуют холодные ветры. Поэтому все хозяйственные постройки расположены по другую сторону Инверторна. Ведь замок и высокие стены защищают их от ветров с моря. С этой же стороны башни, вплоть до самого морского берега, только луга, леса и болота. Зато из окна открывается прекрасный вид, верно?

– Да, в самом деле.

Саманте показалось, что женщина как-то слишком уж много говорила. Может, нервничала? Но с чего бы этой благовоспитанной леди нервничать? Хм… странно… Но так или иначе, Сэм вздохнула с облегчением, узнав, что злополучный горшок, скорее всего, навеки сгинет где-нибудь в болоте. Приободрившись, она начала медленный и мучительный путь по холодному каменному полу обратно в постель.

– А вы… ищете лорда Торна? – поинтересовалась она. – Он уехал, но я не знаю, куда именно.

«Боже, какой идиотизм! Поймана почти голой в спальне жениха его матерью, едва не застигнута во время своего отвратительного поступка и, кажется, выкрутилась только потому, что эта женщина ничего не видит! А что если она полагает, что мы любим друг друга?» – со вздохом подумала Саманта.

– Я пришла не к сыну. Я пришла познакомиться с женщиной, которую мой сын скоро назовет своей женой. – И пожилая леди ласково улыбнулась месту, до которого Саманте оставалось еще три мучительных шага.

– Ох, черт… то есть… о боже… разумеется! Как жаль, что он уехал, не предупредив меня! – Помолчав, Саманта добавила: – Я… я Элисон Росс, но друзья называют меня Сэм.