И как ни была ошеломлена, испугана Алена, онане могла не изумиться еще больше: ведь Фролка слово в слово повторил те жемольбы, коими она пыталась умилостивить и его, и Никодима, когда в первуюбрачную ночь муж ее, отчаявшись пробудить к жизни свое мертвенно-равнодушноеестество, жестоко избил молодую перепуганную невесту, которую никак не могсделать своей женой, а потом кликнул вернейшего прислужника и приказал ему тутже, на широкой и пышной супружеской постели, «распечатать эту дряннуюзакупорку».

Фролка замешкался, явно ушам своим не веря.

– Чего изволите? – пробормоталошеломленно.

– Оглох? – грозно свел бровиНикодим. – Желаю поглядеть, каков ты есть кобель. Правда ли то, что протебя сказывают: мол, способен ты блуд чесать с утра до вечера и с вечера доутра!

– Так-то оно так, – пробормоталФрол, все еще не в силах взять в толк: неужто всерьез говорит хозяин?! –Да я нынче как-то что-то не того… в хворости малость. Может, как-нибудь вдругой раз, а?

– В хворости? – хмыкнулНикодим. – Ну, пустое дело твои хворости. Живот на живот – все заживет!Давай бери ее, Фролка, пока я добрый. Не запендрючишь нынче, другого раза можети не быть. Ну, кому говорю?

Фролка растерянно облизнул пересохшие отволнения и страха губы, и жалость мелькнула в его глазах, когда с распухшего,разбитого лица Алены глянули на него полные слез глаза, а окровавленный ротпрорыдал:

– Нет, нет! Смилуйтесь, о,смилосердуйтесь надо мною! Какова радость вам в муке моей… О нет! Господи, гдеже ты?!

– Еще господа кличет, погляди-ка ты наэту бесстыдницу! – глумливо ухмыльнулся Никодим. – Что ль тебе двух мужиковмало – еще и третий спонадобился? Молчи, враговка проклятая! – С этимисловами он задрал Алене на голову клочья рубахи, вскинул и крепко стиснул ееруки:

– А ну, Фролка, давай, не медли, пока ядобрый! И гляди: не сможешь – вдесятеро твой долг надбавлю! Ты ведь знаешь – отменя не отбояришься. На правеж, на торговую казнь пойдешь, сдохнешь подбатогами, как ее вон тятька! А исправно потрудишься – ей-пра, скощу должок!

Алена перестала дышать, и в наступившей тишинеотчетливо услышала, как громко, жадно сглотнул Фрол. Похоже, угрозы Никодимауже были излишни: одного взгляда на нагое, беспомощное бабье тело досталоФролке, чтоб тела сего взалкать и решиться на богопротивное, нечеловеческоедеяние.

Алена услышала еще шорох одежды, а потомФролка вспрыгнул коленями на постель и, растолкав судорожно стиснутые ноги,вторгся в ее тело так грубо, что она не сдержала короткого болезненного крика,перешедшего в надсадные стоны.

Насильнику, впрочем, это было нипочем. Ондавненько уже поглядывал на Алену с тайным вожделением и втихомолку завидовалхозяину, заполучившему не только имущество дочиста разоренного им простака, нои дочь красавицу, – и вот теперь она, беспомощная, в полной его власти!Фролка, зажмурясь, торопливо скакал к неудержимо накатывающемуся извержению,как вдруг кто-то вцепился в его спущенные портки и потащил:

– Хватит! Намиловался! Теперь пусти меня!

Едва не зарыдав от досады, на дрожащих ногахФролка сполз с постели и с ненавистью уставился на хозяина. Верно, зрелищенасилия возбудило того: взгромоздился на жену и долго старательно ерзал, пыхтяи ругаясь, а когда сполз на пол, на лице его было столь хмурое выражение, чтоФролке едва удалось скрыть злорадную ухмылку.

– Может, я кончу, Никодим Мефодьич,а? – робко спросил он – да тут же и влип в стену, так могутно заушил[24] его хозяин.

– Я тебя самого сейчас кончу! –взревел он.

Фролка, в душе матерясь на чем свет стоит,торопливо затянул у пояса вздрюжку портков, как вдруг хозяин издал новый возмущенныйрык:

– Кровя где?!

Бесцеремонно перекатив истерзанное женскоетело на бок, Никодим таращился на смятые простыни, ища и не находя на них следарастоптанного девичества.

– Порченую подсунули! – ткнулкулаком в мягкий женский живот Никодим. – Гулящая, баба богомерзкая!Дырявая ты бочка, кто ж тебя распочинал? А ну, говори!

Фролка счел за благо убраться. Всю ночь подому разносились женские стенания и отборная мужская брань. Поутру хозяинвыглядел вялым и усталым, но когда Фролку нечистик дернул за язык спросить,созналась ли молодка, с кем согрешила, крепкий, будто капустный кочень, кулакедва не разворотил его лица. Фролку с его вопросами как ветром сдуло… донаступления ночи, когда у Никодима Мефодьича с молодой женкой дело вновь неслаживалось до тех пор, пока он не позвал ключника и не натешился созерцаниемтого, как сей молодой, услужливый кобель отрабатывает свой должок. На сей раз,правда, Фролка оказался проворнее и успел отведать сласти… Так оно и повелось,и велось, не разбирая ни среды, ни пятницы, по закону: свой муж что хотит, то иворотит, – все три недели Алениной замужней жизни.

Все это время молодая жена Никодима Журавлевастыдилась нос во двор высунуть. Впрочем, какая-то глазастая соседка все жеухитрилась увидеть новобрачную – и едва не обмерла от ужаса при виде раздутых,как лепешки, губ и заплывших глаз. Она не осмелилась попрекнуть соседа,известного своей ненавистью к тем, кто совал нос в его дела, однако же несмогла сдержать укоряющего взгляда. Никодим тот взгляд перехватил – и толькоруками развел:

– Ты что ж, соседка, на меня напраслинувозводишь? К моей жене, вишь ты, намной[25] пожаловал. Давитбабу во сне до синяков. Знаю, не к добру это – синяки-то болят! Как бы непомерла, сердешная… Нет, соседка, это все намной, я тут ни при чем.

Соседка смолчала, однако подумала, что Никодимодин раз уже овдовел – не миновать и в другой раз ему вдоветь. А Никодим с техпор кликал Фролку только так – намной, и Алена, съежившись ни жива ни мертва вуглу казенки, думала, что на один вопрос Фролка все-таки дает лживый ответ. Онведь сожительствовал с нею – пусть и не блудным воровством, то есть тайно, а поприказу венчанного Аленина мужа, но все-таки сожительствовал почти еженощно.

За все это время Никодим лишь единожды«управился» с Аленою без Фролки – правда, на сей раз не без помощи сестры.

Случилось это на второй неделе после свадьбы.Никодим и вообще был тучен, полнокровен, а тут, поссорясь с посетителем,принесшим малый заклад, но желавшим получить крупную сумму, до того разошелся,что кровь ударила ему в голову.