– Очень хорошо! – Глаза АлександраДаниловича от удовольствия так и засияли. – Oсталась самая малость:обговорить условия, на которых я намерен взять вас под свое покровительство.

Конечно, конечно, сейчас вы скажете, чтоготовы на все, однако я человек практический. Будьте любезны пообещать, что неоткажете мне, ежели я попрошу у вас разрешения быть… – Он еще разскользнул глазами на голубой бархат, небрежно прикрывающий Аленину грудь,сделал на миг плаксивую гримасу, а потом, распрямив плечи, торжественнопровозгласил: – Быть посаженым отцом на вашей свадьбе с Егором Аржановым!

И, расхохотавшись в лицо Алене, Меншиковслегка оттолкнул ее от себя – но тотчас чьи-то руки обхватили ее, стиснули, апотом чьи-то губы быстро прижались к ее губам.

* * *

Поцелуй длился лишь мгновение, а потом Егорприжал Алену к себе, одной рукой обхватив ее плечи, а другой быстро, бестолковогладя по волосам. Она вдыхала пьянящий аромат его тела, она слышала бешеныйстук его сердца – и чудилось, вся жизнь, все счастье, уныло отступившие от нееи уже почти растаявшие в неких недоступных далях, вдруг стремительно воротилиськ ней и влились в тело, в душу, сердце, наполнив их ощущением такоговсепоглощающего, ослепительного восторга, что Алену словно бы закружилсверкающий, цветущий вихрь.

– Э-эх, Аржанов! – с показнойугрозою сказал Меншиков. – Не так быстро! В конце концов, мы с графом тут,и вообще… я могу еще передумать…

Его голос вернул Алене способностьвоспринимать мир, и она сделала было попытку отстраниться, поглядеть наАржанова, но его объятия сделались еще крепче. Он держал ее так, словно боялсяотпустить хоть на мгновение!

– Полно, сударь, АлександрДанилыч! – послышался другой голос, который теперь уже был знаком Алене.Это говорил граф Богданов. – Волга-то пятится ай нет? Так и мы сызновамолодыми не будем. Ну а им, голубятам… самое время любиться, ворковать!

– Насчет меня не очень-то, друг мойДмитрий Никитич! – с ноткой обиды в голосе возразил Меншиков. – Я бы,ей-же-ей, мог потягаться даже с вашим приемным сыном, когда бы при первойвстрече с вашей внучкою не назвал ее столь опрометчиво сестрою и таким образомне принял на себя определенные обязательства…

– О-ох! – глухо сказала Алена вплечо Егору, и он чуть ослабил хватку, дал ей возможность повернуть голову ивиновато взглянуть в глаза Меншикова: – Вы помните?! Вы все помните!..

– Это пустяки! – расхохоталсяон. – Вам еще предстоит убедиться в том, как бережно я умею хранить илелеять самые приятные воспоминания… а сегодняшняя наша встреча на клумбеименно к числу таких и принадлежит.

Меншиков довольно усмехнулся: видно, цветкумача, которому уподобилось лицо Алены, пришелся ему по сердцу.

– Однако, господа, мне следует поспешать.Дел вы мне сегодня задали немало, ох немало, а со свадьбою, как я понял, тянутьне следует!

И он, похохатывая, удалился, таща за собоюБогданова, который все норовил приостановиться и полюбоваться слившейся вобъятии парою.

Алена чуть откинулась – руки Егора крепкодержали ее талию – и с преувеличенным вниманием уставилась на серебряный узкийшнур, обрамлявший его темно-синий кафтан. Она смотрела и смотрела на этот шнур,и уже успела выучить наизусть несложное переплетение его нитей, и перешла кразглядыванию белого кружева рубахи и темно-серого шелкового камзола, однакоЕгор наконец потерял терпение и, взяв ее за подбородок, заставил приподнятьголову.

– Ну что? – спросил он, и улыбказаиграла в уголках его рта.

Алена с изумлением поняла, что впервые видит,как он улыбается…

– Ну что? Замуж за меня пойдешь?

– Помнится, Александр Данилыч сказал, чтоты и впрямь намерен жениться, – лукаво вскинула она брови, поражаясь, дочего легко, удобно, свободно чувствует себя под его пристальным взглядом, вкольце этих крепких рук. – На богатой и знатной наследнице…

– Очень богатой и очень знатной, –кивнул Егор. – Вдобавок, она носит моего ребенка, так что со свадьбой ятянуть не намерен.

Алена только слабо шевельнула губами…

– Маланью не проведешь, – ласковосказал Егор. – Она ведь повитуха знатная! Баба еще сама не ведает, чтобрюхатая, а Маланья уже все обскажет: когда родит и когда зачала, и даже откого зачала.

– Как же это может быть? – наконецсмогла вымолвить Алена.

– Ну, есть такие люди, которые всенасквозь видят, – туманно объяснил Аржанов. – Вот я тебя лишь увиделтам, в казарме, – и сразу узнал!

Теперь ему и самому казалось, что так оно ибыло. Однако Алена глядела с сомнением:

– Но ведь ты как-то жил без меня…

– Ну, жил, – опустил глазаЕгор. – И месяц, знаешь, светит, пока солнца нет. А теперь не могу, нехочу без тебя жить!

– Я тоже, – шепнула она, сноваприжимаясь головой к его груди. – Я тоже…

Алена стояла, слушая биение его сердца и тихоулыбаясь. Еще предстояло столько спросить, столько рассказать самой! Но кудаспешить? Теперь впереди целая жизнь, как сказал ее дед… Они еще ой какнаговорятся! Сейчас же ей хотелось бы вечно стоять, внимая трепету любимогосердца – и еще одному голосу, который, чудилось, звучал с небес:

«Предайте себя, друг друга и всю жизнь богу иверьте, что Он устроит все на пользу душ ваших!»

Расширенными, как бы вновь прозревшими,изумленными глазами вглядывалась Алена в медленно подступающие сумерки.Очертания сада темнели, сливались, как бы перетекали в густо-синее небо. Ввышине засветилась звездочка, другая… словно отразились в небесном зеркалебелые, сладко пахнущие цветы, что раскрылись в траве.

Две страницы у бога, две страницы в Книгесудеб: небо и земля, и на каждой было написано счастье – только любовь исчастье.