даты рождения своих детей.

– Сорок, старина… Сорок.

– Сорок, а семьей до сих пор не обзавелся! – добавляет Жозеф, пихая сына локтем в бок.

– Вроде нет, насколько я знаю! К счастью, ты вполне можешь рассчитывать на старшую дочь, чтобы поставить галочки по всем пунктам.

Кьяра молча проглатывает горечь. Она любит брата, хотя он всегда разыгрывал из себя этакого валета пик[3]. Свободный и беспечный, он часто подтрунивал над примерным поведением сестры, хотя был доволен тем, что она взяла на себя поддержание семейных связей. Но сейчас не время для упреков, у них праздник. Кьяра задается вопросом, какую физиономию скорчит ее младший брат, когда узнает о разводе. Легко порхать без всяких обязательств, когда у тебя имеется сестрица, у которой всегда найдется свободная комната для твоего барахла! Жаль, но по поведению Маноля не чувствуется, что она ему нужнее остальных. Ей бы так хотелось сохранить тот дух сообщничества, который сплачивал их в детстве, когда они были неразлучны.

Кьяра проследила за взглядом отца. Тот, улыбаясь, поглядывает на Сезара, уснувшего в обнимку с большой собакой. Как же эти двое любят друг друга… Зрелище приносит ей нелепое утешение: возможно, она будет заниматься детьми неделя через неделю, зато у нее останется собака – уже что-то. Лу с отсутствующим видом облокотилась о большую тумбу, где хранится обувь. Она гипнотически уткнулась в свой телефон, на лице играют голубоватые отсветы экрана. Рядом с ней Анна, дочь Поля и Изы. Макс и Кьяра начали общаться с этой парой, когда их дочери стали неразлучны.

– Ладно, уже поздновато для детей, – замечает Жозеф.

– Скажи уж лучше, что ты мечтаешь добраться до кровати! – отзывается Маноль.

– Господи, ну конечно, я же обычно с курами ложусь!

– Подозреваю, что к остальным это не относится… – Кьяра кивком указывает на Макса, Поля и Эстебана, которые жарко обсуждают мировые проблемы. Рядом Роза и Анри разговаривают с Изабеллой и Люси. Диана же подремывает в углу, полагая, что делает это незаметно. Мелани, в какой-то момент куда-то исчезнувшая, возвращается с телефоном в руке.

– Пойду уложу Сезара, – решает Кьяра, вставая со стула.

– Не торопись, дорогая, праздник еще не окончен, – с легкой улыбкой объявляет Жозеф.

Она с вопросительным видом поворачивается к отцу – и тут Роза начинает хлопать в ладоши. Макс и Кьяра тревожно переглядываются между собой. До сих пор они держались, но теперь забеспокоились, не зная, чего ожидать. Эстебан, Поль и Люси начинают скандировать: «Подарок! Подарок!» – и Сезар открывает один глаз, то же делает и собака. Сонный мальчик устремляется к гаражному стеллажу и достает из-за коробок со всяким хламом картонный тубус, в каких перевозят афиши.

– Вы оба, встаньте туда! – приказывает Роза.

Подбадриваемая возгласами, бабушка выводит виновников торжества в центр помещения. Они подчиняются, и тут Кьяра вспоминает, что в последнее время Сезар с сестрой надолго запирались в комнате. Лу не ждет особого приглашения и присоединяется к теперь уже вполне проснувшемуся брату. Дети вместе протягивают родителям картонную тубу.

– Ты снимаешь, Анри?

– Конечно, снимаю! За кого ты меня держишь?

Макс и Кьяра стоят вплотную друг к другу в окружении громко веселящихся гостей. Происходит что-то непонятное. Конечно, на столах расставлены букеты цветов и бутылки вина, но Роза, которая обычно придумывает дорогие, ужасные и громоздкие подарки, на этот раз, как ни странно, обошлась, видимо, без них.

– Держите! – говорит теперь уже до крайности возбужденный Сезар.

– Открой, окажи любезность, – шепчет Макс жене.

Кьяра со страхом решается. Она боится нового безумства, а более всего опасается, что это безумство будет как-то связано с заселением свекра со свекровью в садовый домик, Роза вполне на это способна. Она снимает белую крышку и вытряхивает из тубы лист ватмана. Перед ними предстает генеалогическое древо, которое самостоятельно нарисовали и снабдили фотографиями Лу и Сезар.

– Мы сможем вставить его в рамку? – робко спрашивает Лу.

От такого трогательного подношения у Макса и Кьяры выступают на глазах слезы. Подобный символ, да еще именно в этот момент их жизни– эмоции просто переполняют их. Тут сквозняк распахивает дверь гаража – и в помещение врывается запах мокрой травы, дождя после долгой засухи. Запах грозы. Сердце Кьяры начинает колотиться вдвое быстрее.

– Как это мило, любимые мои, – бормочет Макс, прижимая к себе детей.

– Это и правда чудесно… Спасибо от всего сердца.

– Осторожней с конвертом! Они топчутся по конверту! – вопит Изабелла, кидаясь к ноге Макса, который действительно наступил на маленький коричневый прямоугольник.

Охватившее Кьяру облегчение мгновенно испаряется. Она бросает взгляд на Розу, чей цвет лица изменился на несколько тонов по цветовой палитре Pantone[4] и теперь приближается к ярко-розовому, что выглядит не лучшим образом.

– Это что за… – наклоняется Макс.

Но Поль уже схватил запачканный пылью конверт и принялся вытирать его о свою рубашку.

– Сразу видно, что стиркой в доме занимаешься не ты! – ворчит Изабелла.

Роза, которой не нравится даже намек на ссору, снова берет дело в свои руки. Портить такой момент недопустимо.

– Вы же не думали, что рисунок и есть весь подарок!

– Дети, генеалогическое древо просто замечательное, – вмешивается Кьяра.

– Конечно, замечательное! Но ты же понимаешь, я хочу сказать…

– Что в тебе ни грана тактичности, Розочка моя, – подсказывает Анри.

– Может, ты хоть что-нибудь взял бы на себя?

– Ладно вам! Так вот… Это от нас всех, – перебивает их Изабелла.

Кьяре искренне хотелось бы улыбнуться, но мешает тревога. Она боится того, что их ожидает, а еще больше – что им не удастся доиграть до конца роль счастливых супругов. Кьяра старается изо всех сил, однако понимает, что ее натужность очевидна, что губы растягиваются в улыбке чисто механически.

– Это так мило, – реагирует на подарок Макс.

– Подожди благодарить! Ты же еще не знаешь, о чем речь! – подтрунивает над ним Эстебан, проливая половину своего стакана на пол.

Его жена Мелани бросает на мужа полный презрения взгляд, что замечают все. С самого начала вечеринки она держалась как-то отстраненно, будто присутствие здесь было для нее тяжкой повинностью.

Макс ищет поддержки во взгляде Кьяры. Они знают друг друга наизусть, но только теперь Макс осознает, что эту предложенную им комедию, которая длится уже несколько недель, будет куда сложнее дотянуть до достойного финала, чем он предполагал. Кьяра, по-прежнему оставаясь в полупрострации, надеется, что в конверте абонемент в театр или купон на массаж для двоих – это еще было бы терпимо.

– Это безумие! – восклицает Макс, ознакомившись с содержимым конверта.

Кьяра чувствует, что каждую частицу ее тела охватывает паника. Она еще не осмелилась взять конверт, но побагровевшее лицо мужа ввергает ее в состояние крайней тревоги.

– Посмотри, – бормочет он и сует ей под нос карточку.

– Нет!

– Что нет?

– Это уж слишком! – говорит она, понимая, что ее реакция выходит за рамки допустимого. – Поездка в Нью-Йорк!

– Вам понравится! Хоть немного, неделю, поживете для себя! – ликует Роза.

– И речи быть не может, – мгновенно откликается Кьяра.

– Как так?

– Мы не можем принять. Правда ведь, Макс, мы не можем принять!

Макс ужом вертится на месте, переступая с ноги на ногу.

– Честно говоря, это слишком, конечно…

– Да ладно вам, не говорите глупостей! – горячится Роза. – Уж столько лет Кьяра организует вечеринки и дни рождения! И всегда обо всем подумает, всегда у нее наготове знак внимания, подарок для каждого!

– Дело сделано – и точка! – вмешивается Жозеф: он только и мечтает что о своей постели, поэтому все эти проволочки его утомляют. – Изабелла зарезервировала вам гостиницу и авиабилеты, у вас все будет в ажуре! К тому же Маноль подал идею о «маленьком забавном штришке».

– Так мы все-таки этот вариант выбрали? – спрашивает Анри, явно не уследивший за последними событиями.

– Конечно, этот! – отвечает Изабелла.

– Вы уж извините, но мне показалось, что твой друг ложку мимо рта не проносит, – добавляет изрядно захмелевший дед, обращаясь к Манолю.

– Анри! Уймись, наконец!

– Простите, простите: это очень оригинально, да и таким образом мы будем отчасти с вами!

– Маноль? – удивляется Кьяра. – Я опасаюсь самого худшего.

Макса одолевает дикий хохот, который хоть немного разряжает атмосферу,