– А хрен его знает, – сказал Мазур.

Лаврик извлек из внутреннего кармана черный очешник, а изнего – свое знаменитое пенсне с простыми стеклышками, за которое и получил своюкличку еще в те времена, когда лично Л.И. Брежнев не проявлял ни малейшихпризнаков старческого маразма, а империя казалась несокрушимой и вечной.К этому нехитрому оптическому устройству успели притерпеться настолько,что оно уже лет двадцать как не вызывало насмешек, – мало ли какиебезобидные пунктики бывают у людей…

Сноровисто и привычно нацепив легендарную пенсню на нос,Лаврик какое-то время разглядывал Мазура вооруженным глазом, потом спросил:

– Есть что-нибудь странное в том, как я держусь?

– Ты не задал ни единого вопроса, – моментально ответилМазур. – А это на тебя категорически не похоже.

– Рефлексы прежние, оценка происходящего адекватна… –хмыкнул Лаврик. – А молчал я оттого, что мне был интересен сугуботвой взгляд на происходящее. Не замутненный посторонним вмешательством в видереплик и наводящих вопросов. Ясно?

– Чего уж яснее, – сказал Мазур, ощутив знакомый,мимолетный и тягостный нахлыв тоскливого уныния, как всегда бывало передакцией. – Определение «мой взгляд», да еще прозвучавшее из твоих именноуст свидетельствует, что есть и другие взгляды на происходящее. Отсюда, в своюочередь, вытекает: у этой игры несколько уровней, и я только один-единственныйпрошел… Так?

– Люблю я тебя, обормота, – сказал Лаврик почти дажерастроганно. – И не за то люблю, что ты меня тогда вытащил на горбу –я, ежели помнишь, за этот акт милосердия с тобой сполна расквитался, когда тебявытаскивал в стране говорящих обезьян… Люблю я тебя за работящие мозги… Бытьможет, ты мне сэкономишь время и сам на следующую ступенечку шагнешь без моейподсказки? А?

Мазур бросил на него быстрый взгляд. И протянул:

– Черт тебя побери… Здесь что, и в самом деле на каком-то изучастков вплелась чужая разведка?

– Умница ты моя, – жестко усмехнулся Лаврик. – Вдесяточку… Вот именно, Кирилл. Чужее не бывает. Это ведь прямо-таки законприроды: там, где возникают натоптанные контрабандные тропочки через границу,по которым в обе стороны тащат то и это, рано или поздно замаячит серьезнаяразведслужба, причем вовсе не факт, что – сопредельная… – Его голос на мигдрогнул от неприкрытого азарта. – Слушай, бывают же чудеса на свете…Может, ты во время своих медленных и быстрых танцев со здешними бандюками иценителями искусства где-нибудь да встречал эту вот девочку? Ты не торопись,хорошенечко присмотрись, подумай…

Мазур взял у него цветную фотографию и внимательноразглядывал. Довольно симпатичная девушка восточного облика, с длинными чернымиволосами и чуточку раскосыми глазами была снята где-то на улице – она стоялавполоборота к объективу, куда-то внимательно глядя, правой рукой придерживаяперекинутый через плечо ремешок яркой сумочки. Красивенькая такая, спортивноговида и, отчего-то чуется, с характером. У Мазура осталось впечатление, хотя ине было на снимке каких-то знакомых ориентиров, что фотография сделана вШантарске: должно быть, все из-за ее белой маечки, какие тут продавались накаждом углу, по слухам, здесь же и запатентованные. Во всю длину маечки в трикраски изображена унылая физиономия г-на Чубайса с черной мишенью на лбу, апонизу крупная надпись: «А ты бы промахнулся?» Кто-то из шантарскихбизнесменов четко уловил требования текущего момента и внес коррективы в летнююмоду. Черный это юмор или нет, один бог ведает, но Мазур сам видел, что майкирасходились, как пиво в жаркий день…

– Нет, – сказал он уверенно. – Голову даю наотсечение, нигде с ней не пересекались. А что, должны были?

– Могли. Ежели теоретически, – сказал Лаврик. –Этнос с ходу не просекаешь?

– По снимку гораздо труднее, чем в натуре… – сказалМазур. – Я бы обтекаемо определил: Юго-Восточная Азия… А?

– Почти, – сказал Лаврик. – Япона мать. Точнее,япона дочка. А если совсем точно, коренная американочка с тремя четвертямияпонской крови. Русским владеет прекрасно, а благодаря облику может себявыдавать за российскую азиаточку, что, по некоторым данным, и проделывает. Вздешних местах азиаточками никого не удивишь, тем более что на эту легендуможно прекрасно списать мелкие погрешности в произношении. Никакой это неамериканский акцент, а это наша буряточка именно так по-русски и говорит…

Мазур не спросил его, откуда Лаврик все это знает и какаясорока на хвосте принесла, – если тебе не сказали прямо, задавать подобныевопросы категорически не принято. Достаточно знать, что именно так все иобстоит.

Он задал другой вопрос, который в данной ситуации, в общем,не возбранялся:

– Лэнгли, РУМО или другой какой гадюшник?

– Прекрасная погода сегодня, не правда ли?

– Понял, – сказал Мазур. – Значит, она здесь?

– Ну да, – буднично ответил Лаврик. – Тебе такиештучки знакомы, и снимал, и ставил… Полюбуйся. Вид а натюрель – и взамаскированном варианте…

Мазур бросил на два подсунутых Лавриком снимка довольнобеглый взгляд – он и в самом деле прекрасно знал, для чего предназначена чернаяштука заковыристой формы. Вот тут она в натуральном виде, а тут замаскированапод крупный камень…

– Ну, разумеется, – сказал он, возвращая снимки. –Агрегат для дистанционного съема информации с электронных устройств самогоразного назначения. «Ар-эйч-сорок»?

– Почти. Модернизированный вариант. Техника, как известно,не стоит на месте… Две этаких закладки наши службы сняли. Однако есть стойкиеподозрения, что этим наша малышка не ограничилась. Давненько обосновалась вШантарской губернии, еще во времена Бориса-Китикэта. И прижилась она, как тыуже, быть может, допер, среди «черных археологов». Китаяночку из себя лепит.

– Понятно, – сказал Мазур. – Эти агрегатики идуткружным путем, через Монголию?

– Ага. Кружные пути иногда – самые надежные…

– Ну, а зачем ты мне все это рассказываешь?

Лаврик сморщился, словно одним махом нечаянно откусил ажпол-лимона:

– Вот этого не надо… Ну что ты девочку из себя строишь? Всеты прекрасно понял, ангел мой. В условиях, когда наши ушибленные перестройкойслужбы подрастеряли прежний размах и могущество, кадры вроде тебя на весзолота – столь великолепно вросшие в ситуацию. Согласись, ты в этомгадюшнике прекрасно освоился, всех основных фигурантов знаешь, все ходы-выходы…Зачем мне кого-то вводить в операцию, чтобы начинал с нуля и азов, если у меняесть ты? И не надо с идиотской физиономией переспрашивать, приказ это или нет.Это приказ, разумеется. Сам понимаешь, когда перед нами поставлена стольсерьезная задача, никому и в голову не придет ворошить всякие скучные историивроде самочинного суда офицерской чести над некоторыми скурвившимисяадмиралами. Усек?

– Чего ж там не усечь, – угрюмо сказал Мазур. –Взял ты меня за глотку…