— Сейчас я вас убью, сарр Клименсе! — Кимрок констатировал.

Ему было понятно: что-то с мной происходит.

— Вы свою возможность не использовали.

Он упал, как мне и хотелось. Сложившись от боли, Кимрок удобно подставился под заключительный удар. Так бывает, если ударить навершием рукояти в нужное место живота. И царапины не останется, и на то, чтобы прийти в себя, необходимы минуты. Теперь появилась возможность выполнить свой план до конца, и я не стал терять времени.

— В следующий раз легко не отделаетесь. Выпорю как должника по судебному иску.

Стоя на коленях, Кимрок продолжал держать шпагу в руке, а потому никто не посмеет заявить, что я ударил безоружного.

— Вы ответите! — в его позе сохранить гордость трудно, и получилось шипение.

— Как скажете.

Последствия, конечно же, будут. Кимрок наверняка выбрал бы смерть такому позору.

Но что я мог предложить, как альтернативу? Убийство? Под предлогом: он сказал вслух то, что в голове у многих?

Рана вызывала беспокойство: не воспалилась бы. По сути царапина, но оружие несколько раз валялось на земле. В Дуэльном кодексе есть пункт, что после каждого такого случая клинок должен тщательно протираться. Этим, бывало, пользовались, чтобы устроить себе передышку, что всегда меня возмущало. Теперь я жалел — не нашлось человека, который бы на нем настоял.

— Дайте обработаю, — предложил Стаккер. — Солдатский ром на вкус та еще гадость, но прижигает надежно. Да и повязку не помешало бы наложить.

— Лейте.

— Ну вот, будем надеяться, что без последствий, — закончив процедуру, сказал Стаккер. — И, понизив голос, добавил. — Сарр Клименсе, мне показалось, что-то пошло не так. Подумал вначале, что солнечный зайчик поймали и на время ослепли, но смотрю, все гораздо серьезнее!

— Вы правы, Курт.

Объяснять ему ничего не стал. Он прошел несколько войн, и его уже ничем не удивить. Главное, что штаны во время приступа остались сухими. В противном случае, в одночасье я бы превратился в легенду.

— Зачастую собаки умнее людей. Они вначале принюхиваются, и лишь затем начинают лаять. — Александр сар Штроукк презрительно смотрел туда, откуда доносился стук копыт лошадей, уносящих компанию Кимрока.

— Ваши слова да на гранит золотом! — лейтенант Аглишер по непонятной причине чересчур перебрал с патетикой.

Воды нам хватило. Мутную от грязи и песка, ее долго пришлось фильтровать. Но до конской крови дело не дошло, да и сами они были напоены. Уезжая, я оглянулся назад. Создавалось впечатление, что наказание получили мы оба. Причем за одну и ту же провинность. С той лишь разницей, что Кимрока выпороли демонстративно.

— Соусы, господа, главное соусы! — разглагольствовал день спустя Аглишер. — Они способны превратить заурядное блюдо в изысканное, и с такой же легкостью испортить любое.

Наскоро утром перекусив, и не сделав за день ни одной остановки, мы горели решимостью до наступления темноты добраться в Туарсетт, а потому к середине дня выбор темы для разговора был неизбежен.

— Сарр Клименсе, что думаете по этому поводу?

— Наверняка вы правы, — говорить не хотелось.

— Ну а вы, Александр?

— Если мясо хорошо по себе и правильно приготовлено, его не сделать лучше ни изысканными соусами, ни экзотическими гарнирами. — Сар Штроукк, который по молодости лет и брился-то редко, постарался изобразить собой уставшего на диспуте философа; с такой ленцой он свою фразу произнес.

— Мне кажется, что вкус во многом зависит от того, насколько сильно чувство голода. — Стаккер, как всегда, был серьезен. — И еще от аперитива. Во всяком случае, лично я предпочел бы вместо любого соуса бокал бренди.

— А разве одно другому помеха? — не успокаивался Аглишер. — Могу порекомендовать в Туарсетте неплохую харчевню. В ней замечательно готовят перепелов в сливочно-сметанном соусе с тамариском.

— А как там дела обстоят с аперитивами?

— Сар Стаккер, широчайший выбор! А какое здесь вино! Туарсетт ими славится. Жаль, что подходящих земель для виноградников не так много, но тем больше стоит его попробовать. По той причине, что изделия из плодов местной лозы практически не вывозят на продажу. И, если вы где-нибудь на него наткнетесь, берите не раздумывая, сколько бы оно ни стоило. Особенно, если дело касается сорта «слеза Пятиликого»

— Хорошо, не его отрыжка, — заметил Курт. Негромко, чтобы не задеть религиозные чувства Аглишера, чья вера доходила до фанатизма.

— Глупо искать интрижки в такой глухомани, — неправильно расслышал его Аглишер. — Особенно покинув портовый город, которые все как один являются рассадниками пороков. Но мы говорим о прелюбодеянии. Что касается любви… ее достойны только сильные мужчины. Слабым она не по плечу, да и не по карману.

— Соглашусь, что не всегда по карману. Но по какой причине, она не каждому по плечу? — с иронией спросил Александр.

— В этом мире, дорогой сар Штроукк, сильные всегда пожирают слабых, — когда Аглишер произносил сентенцию, голос у него был назидателен сверх меры.

— И что? — он получил от Александр универсальный ответ, я и сам грешен частым его применением.

— Мужчина — это глава семьи!

«С таким решительным выражением лица полки в атаку отправляют», — глядя на него, думалось мне.

— И что? — не стал оригинальничать Александр.

— Если женщина взяла над ним вверх, каким образом он может оставаться главой? Сколько бы ни сильно было его чувство к женщине, он обязательно должен над ней превалировать. Или, если угодно, довлеть. Отсюда и заявление о том, что любовь — удел сильных мужчин.

Его рассуждения мне показались забавными. Сар Аглишер женат много раз, и после каждого развода терял часть состояния. Если дело пойдет так и дальше, существовать ему только на лейтенантское жалование.

Стаккер усмехнулся.

— Глядя на вас, Броун, вот ведь какая мне в голову мысль приходит.

— Слушаю вас внимательно, Курт.

— Человек вы чрезвычайно набожный.

— Все так и есть, нисколько можете не сомневаться.

— Не так давно вы сочетались четвертым по счету браком.

— И снова не стану отрицать.

— А вам не кажется, сар Аглишер, что вы нарушаете одну из заповедей Пятиликого?

— И какую именно?

— Ту, в которой говорится о прелюбодеянии.

— Не понял вас, поясните.

— Не без удовольствия, и легко. Мы грешим, если не связаны узами брака.

— Так и есть.

— Гнева Пятиликого я не боюсь, но на каком по