дороги. Говорили, что там вода самая чистая. Но там была одна странность – рядом с колодцем стоял камень, на котором никто никогда не сидел.

Я напрягся, слушая его голос, который становился чуть ниже.

Дедушка: Говорят, если ты сядешь на этот камень, тебе будет сниться что-то чужое. Не твоё. Что-то из прошлого этого места.

Он замолчал, делая паузу, а затем добавил:

Дедушка: Я, конечно, пробовал. Был я молодым и глупым.

Я тихо спросил:

Я: Ну и что?

Дедушка усмехнулся: Дедушка: А ничего. Мне приснилось, как здесь строили дома. Как дети бегали по этим полям. Как люди собирались у костра. Ничего странного. Вот только одно – я видел тех, кого даже не знал, но они смотрели на меня так, будто мы знакомы. Раннее утро продолжало рассеивать ночную прохладу. Солнечные лучи пробивались сквозь лёгкий утренний туман, а ветер тихо играл в ветвях старой яблони. Бабушка вышла на крыльцо с коромыслом, ведра чуть звенели от воды, и я заметил её сосредоточенный взгляд. Ты бы сходил с дедушкой к лесу, – вдруг сказала она, словно размышляя вслух. – Давно я вижу, как старый дуб накренился. Говорят, если корень дуба оголится, дух места беспокоиться начнёт. Её слова были обыденными, но почему-то мне показалось, что за ними скрывается что-то большее. Дедушка медленно поднялся, потянулся и посмотрел на меня. В его глазах было что-то новое – не строгость, не задумчивость, а едва уловимый призыв, будто он хотел, чтобы я шёл с ним. Пойдём, проверим, что там с дубом, – коротко бросил он и, взяв свой посох, направился к тропинке. Дорога к лесу тянулась вдоль поля, где уже начинали звучать песни птиц. Я шёл следом за дедушкой, стараясь не отставать. Его шаги были медленными, но уверенными. Он шёл так, словно уже сто раз был здесь и знал каждую ветку, каждую травинку. Ты знаешь, – начал дедушка, не оглядываясь, – дуб этот ещё с тех времён, когда я был маленьким. Говорили, что он рос на месте, где раньше проходила большая дорога. Старые купцы там ходили. Дерево стало большим свидетелем того, что происходило на этом месте. Я молчал, слушая его слова. Дедушка редко говорил столько сразу, и его голос имел странную силу, заставляя меня представлять, как всё это было раньше. Когда мы добрались до леса, тишина стала гуще. Дедушка указал на дуб, и действительно – его мощные корни начали оголяться с одной стороны, словно земля отступала.

Такие вещи случаются не просто так, – задумчиво сказал он. – Место помнит больше, чем мы можем себе представить. Я внимательно смотрел на старое дерево. Его ствол был покрыт глубокими трещинами, которые походили на старинные письмена. Ветер прошёл сквозь листву, и мне показалось, что в этом звуке было что-то живое, будто дерево пыталось что-то сказать. Дедушка продолжал смотреть на дерево, но ничего больше не говорил. Я почувствовал, как это место будто становится частью меня – тихо, настойчиво, заполняя своим смыслом всё вокруг. Дедушка: Здесь, у дуба, всегда было странное чувство. Не знаю, почувствуешь ли ты это, но место словно дышит по-своему. Я: Оно правда особенное. Почему у корней такая форма? Дедушка: Говорят, что это от времени. Но некоторые считают, что здесь кто-то что-то закопал. Что-то важное. Мы оба замолчали, наблюдая, как лёгкий ветерок шевелил листья дуба. Казалось, будто само дерево слышит наш разговор. Дедушка: Этот дуб видел больше, чем мы с тобой могли бы представить. Здесь всегда были истории. Хоть старики и говорят, что некоторым из них верить не стоит. Я: А что ты думаешь? Дедушка: Думаю, что в каждой истории есть доля правды. Иногда это правда о людях, иногда – о месте. Мы вернулись обратно уже ближе к полудню. Бабушка встретила нас у ворот, внимательно посмотрев на дедушку. Бабушка: Ну что, старик, что думаешь? Дедушка: Дуб держится. Но ему нужна поддержка. Я займусь этим завтра. Бабушка, не сказав больше ни слова, ушла в дом. Я только заметил, как она мельком взглянула на меня, словно проверяя, всё ли со мной в порядке. После обеда я отправился гулять один. Деревня жила своей неспешной жизнью: где-то лаяли собаки, доносились детские голоса, а где-то слышался стук топора. Мне нравилось слушать эти звуки, они казались такими настоящими, словно сами были частью этого места. За прудом, недалеко от леса, я заметил мальчишку моего возраста. Он сидел на большом камне и внимательно смотрел на воду. Когда я подошёл ближе, он поднял голову.

Мальчик: Ты кто?

Я: Я в гости к бабушке с дедушкой. А ты?

Мальчик: Я отсюда. Здесь живу.

Мы разговорились. Его звали Василий, и он, как оказалось, знал многое о деревне. Он рассказывал просто, без пауз, словно всё это было для него обыденным. Василий: Этот пруд, говорят, тоже не простой. Вода в нём чистая, но если умоешься перед закатом, могут начаться странные сны. Я лишь кивнул, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз. В его голосе не было ни капли насмешки. Василий: Если хочешь, могу показать место, где деревья растут так густо, что туда почти не попадает свет. Я задумался, но предложение звучало интересно. Я: Ладно, показывай. Василий поднялся с камня и жестом пригласил меня за собой. Мы пошли вдоль пруда, где трава уже трепетала от лёгкого ветерка. Тропинка становилась всё менее заметной, утопая в густых зарослях деревьев. Вскоре мы оказались на границе небольшого леса, где высокий навес из веток почти полностью скрывал солнце. Василий: Тут всегда темно. Даже днём. Когда-то здесь ставили ловушки на зверей. Теперь сюда мало кто заходит. Он оглянулся, будто проверяя, что за нами никто не следит. Я не знал, чего ожидать, но место действительно выглядело необычно. Воздух был прохладным, влажным, и казалось, что тишина здесь совсем другая – глухая и плотная.Мы вошли под сень деревьев, и я заметил, что Василий двигался так, будто точно знал, куда идти. Ветки цеплялись за наши рубашки, а мягкая подстилка из мха и листьев приглушала шаги. Василий: Слышал, тут один охотник когда-то пропал. Никто не знал, куда он делся. Говорят, он оставил ружьё вот тут. Мы подошли к старому пню, покрытому мхом. Василий остановился и, показывая на него, произнёс почти шёпотом: Василий: Местные всегда обходят это место стороной. Никто не хочет искать, что тут осталось. А ружьё, говорят, лежит где-то под корнями.

Я: А ты сам не пробовал его найти?

Василий: Нет. Зачем мне? Такие вещи