чешуйчатого тела Огогокунь выбросил их на каменистый бережок. С него речка казалось уже вовсе не такой грозной, а даже красивой – она быстра несла свои воды к обрывистому склону, за которым открывалась потрясающая картина.

Лес, который еще недавно возвышался над головой, теперь казался красно-желтым ковром, тянувшимся во все стороны света, покуда хватало глаз. В темноте ночи мало что можно было разглядеть, но упрямому взору открывались речушки, озера, поляны и взгорья. Оказывается, лес был очень разным. И очень большим.

«Интересно, кто живет вон там, – подумал Опухш, разглядывая высокую дубраву на востоке. – А там кто? – залюбовался он острыми шпилями ельника. Открывшаяся картина очаровывала его, но вместе с тем он чувствовал себя очень маленьким. Разве смогут они с Неёжиком преодолеть все препятствия и добраться до нужного места. И какое оно – «нужное место»? Ведь Неёжик так ничего и не сказал о том, куда именно они идут…

– Так, ну что, отдышались? – прервал его размышления Огогокунь. Он привычно стоял в реке, опираясь на хвост, но теперь выглядел иначе, чем в их первую встречу.

– Ого-го! Вот уж кого не ожидал тут увидеть? Как тебя сюда занесло? – в привычной манере передразнил Огогокуня Неёжик.

– Спасибо, что спас нас! – отдышавшись произнес Опухш. Вот почему Неёжику так трудно сказать «спасибо»? И вообще нормально разговаривать с другими жителями леса. Нет, так и норовит подколоть своими иголками!

–Не за что! – Огогокунь, казалось, даже немного покраснел. – Друзья должны помогать друг другу. А я как раз оказался неподалеку…

– Да как ты тут оказался? – уже хором воскликнули Неёжик с Опухшом. Уж очень удивительно было, что этот домосед, который еще недавно не видел ничего, кроме своего пруда, заплыл так далеко.

– О-хо-хо! Я обдумал то, что вы сказали. И понял, что знаю каждую рябь на поверхности пруда. Знаю куда поплывет каждый лист, упавший с каждого дерева, растущего на берегах моего дома. И, если столько удивительного таит мой водоем, то сколько же чудес во всем лесу! – начал свой рассказ Огогокунь. – Вот я и нырнул в протоку, которая наполняет мой пруд и поплыл наперекор течению. Представляете?! Наперекор! Огогого! Я и не знал, что так можно, и что такое бывает!

Справившись с переполнившими его чувствами, Огогокунь продолжил:

– Сколько речушек, прудов и озер я сменил, пока путешествовал по лесу! И каждое особенное – как будто в разной воде оказываешься! Но я не просто так плыл по течению – я составлял карту, чтобы потом вернуться назад. Только вот теперь, когда я это знаю… домой мне как-то не хочется. Вы посмотрите, сколько еще впереди неизведанного! – он указал плавником на простиравшийся внизу необъятный лес.

– А где карта? Было бы интересно взглянуть, – спросил Неёжик.

– Вот здесь! – ткнул Огогокунь себе в голову. – Я так долго запоминал свой пруд, что моя память изголодалась и запоминает буквально все подряд! Кстати, если вы все еще хотите добраться до волшебного озера, то вам туда, – указал он на тропинку, которая плавно спускалась с холма вниз и терялась среди деревьев.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Неёжик. – Получается мы срезали путь! Вот только… – тут он посмурнел.

– Вот только что? – спросил Опухш, которому это очень не понравилось.

– Да ничего, увидишь! – Неёжик встал, и, не прощаясь с Огогокунем, зашагал по тропинке.

– Спасибо тебе еще раз, Огогокунь, – вздохнул Опухш и зашагал вслед за приятелем.

Рыба проводила их глазами, а потом перевела взгляд на лес и начала бесшумно хлопать ртом, как будто что-то подсчитывая и записывая в уме.

Глава 2. В которой становится тяжело

Большую часть пути они прошли в молчании. Неёжик расстроился из-за того, что их спас не он, а Огогокунь. Такой уж он был – любил держать все в своих ежовых лапах. Но Опухша и самого не тянуло на разговоры – он озадаченно рассматривал свою шерстку, которая как будто отросла еще больше. Длинными нитями распускалась она в разные стороны и трепетала в такт лесному ветерку. Когда они спускались в ложбины, Опухш прыгал и ему казалось, что он как будто парит – совсем недолго. Такой легкий он теперь стал!

«Вот дела! – подумал Опухш. – Как жаль, что рядом нет моих братьев, уж они бы рассказали, что происходит».

Но рядом был Неёжик, и он был не в духе, так что обсуждать с ним такие важные темы Опухшу совершенно не хотелось.

Так они и шли молча, даже не замечая, как темнеет вокруг лес. Деревья становились выше, их ветки шире, а листья – такие большие, что из любого можно было сшить добротную куртку даже для Неёжика, не говоря уже про Опухша. Кстати, не помешало бы – в этой части леса было заметно холоднее. Как будто земле не хватало тепла, чтобы согреть эти дубы-исполины. А солнце все не приходило.

– Хм, – задумался Неёжик, потерявший тропинку. – Этого места я совершенно не помню. А идти наобум опасно. Давай-ка сделаем вот что – подсади меня на это дерево, я заберусь повыше и посмотрю, где мы оказались.

Так и сделали – Опухш подставил Неёжику макушку, на которой тот подпрыгнул и уцепился за большое дерево. А вот дальше произошло что-то невообразимое – дерево вместе с Неёжиком вдруг поднялось в воздух. А потом опустилось. Потом снова поднялось. И снова опустилось, издав цокающий звук. То же самое взялось проделывать и другое дерево неподалеку. Опухш уже подумал, что весь лес сейчас затанцует, но нет – остальные деревья остались на месте, удивленно взирая на происходящее.

– Это не дерево! У него кора мохнатая! И корней нет! – закричал Неёжик, отчаянно пытаясь удержаться на приплясывающей колонне. Наконец, он все-таки упал на мягкую лесную подстилку. А лес вокруг закружился, и вертелся до тех пор, пока у них перед глазами не оказалась удивительная морда.

– Вы чего меня щекочете, сорванцы? Я ведь и лягнуть могу! Повезло вам, что я совсем не в настроении, – сказало странное существо с большими грустными глазами и пушистой гривой.

– Ты кто? – спросил вконец ошарашенный Неёжик.

– Меня зовут Тяжелошадь, – представился зверь.

– А что ты тут делаешь?

– Хотела бы я знать ответ на этот вопрос, – вздохнула их новая знакомая. – Я заблудилась.

– В лесу? – спросил Опухш, и тут же понял, что сказал глупость. Где же еще ей было заблудиться?

– Нет, в собственной жизни, – еще тяжелее вздохнула Тяжелошадь, и из ее ноздрей повеяло такой грустью, что даже жизнерадостному Опухшу стало не по себе.

– Между прочим, невежливо вот так стоять посреди