— Он обещал исправиться.

Да, твою мать, садисты склонны к исправлению!

Всего лишь раз, почувствовав испуг жертвы и полную безнаказанность, они уже не способны измениться. Твари, питающиеся страхом и слабостью. Лживыми обещаниями и сладкими речами кормят беззащитную жертву, до тех пор, пока она не поверит, что они якобы изменились. А на самом деле ничего хорошего не происходит. Садисты до конца своих дней останутся больными ублюдками, терроризирующими окружающих.

— Ты в это веришь? — риторический вопрос, на который мы оба знаем ответ. — Я — нет. Ты хоть понимаешь, что он убьет тебя при первом удобном случае? — на миг зажмурил глаза и тут же открыл. Знаю, что она это понимает, и я понимаю, только на деле получается все наоборот. — Ты этого хочешь? Снова оказаться на полу гостиной, чувствовать, как его охренительно дорогие туфли ломают твои кости…?

— Он обещал исправиться, — тихо повторила она, и я уже не сдержал ругательств.

Одновременно с этим свернул на асфальтированную дорогу, ведущую к элитному загородному поселку и через несколько минут затормозил возле высокого коричневого забора. Нащупав в бардачке ключи от калитки и зонтик, выскочил из машины.

Непогода обрушилась ледяным дождем. Пока водные потоки штурмовали зонт, я безуспешно пытался отпереть калитку. Как назло ключ не подходил.

Неужели этот ублюдок поменял замок?

— Ты что-то хотел? — домофон ожил его голосом и сразу же раздался характерный звук открывающейся двери.

Он смеется надо мной, позволив беспрепятственно проникнуть на его территорию. Распахнув калитку, я вошел внутрь. Заметил по периметру ребят службы безопасности и сжал зубы. Он подготовился к моему визиту. Даже не сомневался, что я примчусь, когда узнаю, что она здесь.

Больше всего мне хотелось сжать в руке монтировку и, отыскав его в лабиринте комнат, наблюдать, как он будет корчиться и кричать под моими ударами. Визжать, призывая на помощь охрану, потому что сам он ни хрена ни на что не способен.

Каждую минуту своего существования я прокручивал моменты его смерти. От моих рук, конечно, потому что чертовы ублюдки не умирают просто так. Это только в сказках злодеи получают по заслугам, а в жизни они живут и радуются, ломая все, к чему прикасаются. Даже сейчас я представлял, как уничтожу его и с удовольствием отсижу, потому что даже избавление от одного урода сделает мир лучше.

Но я не мог к нему подобраться, потому что этот ублюдок окружил себя защитой. Даже его дом напоминал крепость. Чертову крепость, в которой я провел большую часть своей жизни. Меня тошнило от одного только вида дома из красного кирпича, дорожек, уложенных красной брусчаткой. Даже отделка первого этажа тоже была в красных тонах.

На крыльце меня остановила одна из его тыловых крыс. Высоченный охранник, косящий под «братка» из девяностых, преградил мне дорогу.

— Артур Леонидович! — он вытянул вперед руку, словно его жест мог меня остановить.

— Руку убери! — процедил я сквозь зубы.

Я знал, что он не смел ко мне даже пальцем прикоснуться. Без особого указания старика ни шагу не мог ступить.

— Вам дальше нельзя, — бесстрастно произнес амбал и руки не опустил.

Но потом вдруг все изменилось. Ясное дело, получил указания от старика и отошел в сторону. Я сгримасничал. Так противно наблюдать, как они все стелются перед этим уродом, хотя одно неверное движение и он первый же скормит их собакам.

Дверь с кольцом вместо ручки. От одного только ее вида меня передернуло, а в память ворвались самые отвратительные воспоминания. Только за них я готов придушить его собственными руками.

Гостиная встретила тишиной.

— Где он? — повернулся к одному из охранников, но ответа не получил. Ведет себя, словно перед ним стоит предмет мебели, а не живой человек.

Но я и без него знал, где находится старик. Кабинет или столовая. Время завтрака давно прошло, значит, кабинет. Распахнул дверь, предварительно постучав, и вошел внутрь.

Она стояла возле окна. Заметив меня, подалась навстречу, раскинув руки. С разочарованием отметил, как она осунулась и похудела.

— Зачем ты приехал, — прошептала, пока я осторожно сжал ее в объятиях. — Я знаю, как ты ненавидишь этот дом.

— А ты зачем приехала? — отстранил ее, разглядывая.

Идеальная форма носа, губ и скул. Красивый разрез глаз, практически без морщин в уголках. Профессиональная работа пластического хирурга. Неоднократная, хочу заметить.

— Он мой муж, — вздохнула, пряча глаза, в которых плескалось. Нет, не разочарование и даже не гнев и боль, а обреченность. Проклятая покорность, с которой она принимала свою судьбу. — И он обещал разрушить твою жизнь, если не вернусь.

— И ты поверила? — наигранно улыбнулся, хотя старик никогда слов на ветер не бросал. Засранец с честностью, доходящей до абсурда.

— Я знаю его методы. Он способен.

— Ты не должна была уходить из квартиры, — сжал ее плечи, поразившись хрупкости. За время нашей разлуки, мать высохла, превратившись в былинку. — Мы же договаривались.

— Прости! — она виновато покачала головой. — Но это мой выбор.

Черта с два ее выбор, но в сложившихся обстоятельствах я уже не мог ей помочь.

— Поедешь со мной? — с надеждой в голосе спросил я. Заранее знал ответ, но все равно спросил. — Одно слово и я заберу тебя.

— Удивлен твоему визиту!

А вот и виновник торжества. Теперь можно не сомневаться, что мать ответит отказом. Да нас и не выпустят вдвоем. Уверен, что весь наш разговор до мельчайших подробностей уже прослушан службой охраны и доложен хозяину.

Я еще раз сжал хрупкие плечи матери и отступил. Обернулся, разочарованно оценивая цветущий вид старика. Глубоко за пятьдесят, но бодр и полон сил. Дорогой образ с прекрасными манерами. Идеальный сукин сын.

— Думаю, ты меня ждал, — в его присутствии я чувствовал неконтролируемый гнев.

— Ты слишком предсказуем, — протянул он разочарованно. Да, черт возьми, я люблю разочаровывать! — Вероника останется, — будничным голосом произнес ублюдок, собирая с рабочего стола документы и укладывая их в черный кожаный портфель, — ты ведь останешься? — поднял глаза на мать.

Я проследил за его взглядом. Цепкий взгляд хищника, готового в любую минуту растерзать слабую жертву. И матери, больше похожий на взгляд испуганного, загнанного в угол, зверька.

— Я останусь, — Вероника посмотрела вначале на старика, затем виновато уже на меня.

— Слышишь, она останется, — он пожал плечами.

Вижу на его губах ехидную усмешку, и хочется изо всех сил заехать по наглой роже, раз и навсегда стерев улыбку с его лица. Но достаточно пары шагов в его направлении, как я буду задержан службой охраны. Этот ублюдок неприкасаем, черт бы его побрал!