И мы так ничего нового и не узнали, лишь подтвердили уже имеющуюся информацию, да слушали жалобы на то, что такого долгого и сильного дождя никто не помнит, и это наверняка происки осквернённых магией. Словно их магов мог кто-то обучить делать такой дождь! Он абсолютно естественный. И нескончаемый.

Противно слушать все эти причитания о плохой магии от существ, которые только и делают, что ползают, а приходится не только слушать, но и поддакивать: тут несогласных с доктринами Чистоты казнят без лишних разговоров, а я же в инквизиторы мечу, мне положено быть особо рьяной в защите доктрин.

Но самое страшное в этом пока бесполезном путешествии не медлительность, дождь, тряска, невежественные люди и грязные постоялые дворы, а свободное время.

Очень много свободного времени на мысли.

Всякие.

На воспоминания… О том, как давно погибли мои родные. О мучительности их смерти. О превратностях судьбы. Поцелуях Элора. Ненависти Элора к менталистам. Великом драконе. Разговоре с императором, Ранжером. Разговорах с Элором.

Много времени на рассуждения.

И всё это в ощущении невообразимого одиночества из-за наложенного на меня абсолютного щита.

Вот и сейчас кажется, что я одна во всём мире. Тускло мерцает пробивающийся через потоки воды свет, пространство сужается до закутка под навесом между тюками и рогоже под моей спиной, звуки — сплошной шелест, перемежающийся хлюпаньем копыт.

«Ни один вампир в такую погоду на улицу не вылезет», — проносится мысль с интонациями Жаждущего.

Повозка вздрагивает, проседает. Прорезая струи дождя, в повозку впрыгивает мужчина. Летят брызги, к запаху дождя примешивается запах раскалённого металла и корицы. Элор сбрасывает плащ на край повозки, встряхивает головой, и капли слетают с его тёмных волос.

Я недовольно утираюсь от брызг, сдерживая неразумное желание просушить всё магией. Далеко слева бурчит гром, а дождь всё молотит и молотит по навесу.

— Прости, — Элор смотрит на меня. — Никак не могу привыкнуть к тому, что у тебя карие глаза.

Да-да, я тоже радикально поменяла цвет глаз. Ворчливо отзываюсь:

— А я к твоей бороде никак не привыкну.

Мне удалось вырастить усы, но они выглядели как-то жалко, неуместно, кололись, так что я их убрала.

— Да, я тоже, — Элор потирает свою тёмную влажную бороду, приглаживает усы. — Не понимаю, зачем Дегон себе бороду с усами отрастил, это же жутко неудобно!

— Ты можешь спросить его об этом. Думаю, ответ Дегона будет самым достоверным.

— Это невежливо, каждый дракон имеет право менять внешность на своё усмотрение, — напоминает Элор и заваливается на рогожу рядом со мной.

— Ты мокрый! — толкаю я его, пытаясь отодвинуть подальше, но Элор разворачивается на бок и обхватывает меня руками и ногой, притягивает к себе, елозит влажной бородой по лбу. — Ты мокрый, фу!

— Я в плаще был.

— Всё равно мокрый, фу, отпусти… Иначе я буду отбиваться.

Но Элор только ближе меня подгребает, топя в сладком аромате корицы:

— Ну не надо, Хал, мне просто нужно немного поддержки.

— Но не так же! — Я извиваюсь, но не могу бороться в полную силу: повозка этого не выдержит, да и внимание существ в других повозках и верховых потасовка привлечёт. — И я не разрешал звать меня по короткому имени. Элор!

— Мне нужно утешение: я своё королевство бросил, четыре дня от меня ни слуху ни духу. Бедные несчастные подданные…

— И ты весь испереживался, — язвительно отвечаю я.

— Конечно, — смеётся он, приглаживая мои тёмно-русые вихры, теперь не закрывающие даже ушей. — Очень переживаю…

— Нашёл кому рассказывать! — стукаю его под дых и выворачиваюсь, отодвигаюсь к тюкам со шкурами. — Сбежал и рад. Скажи честно, ты на это всё согласился и меня сюда перенёс, чтобы делами не заниматься и меня тискать?

Облокотившись на набитую соломой подушку, Элор подпирает щёку кулаком и пристально смотрит на меня. Лёгкий полумрак дождливого дня смягчает черты его лица, придаёт ситуации романтический оттенок… придавал бы, не трясись эта несчастная повозка без рессор, не лежи мы на мешках и рогоже в сырости и неприятном холоде, с ощущением острой нехватки магии.

Элор вздыхает:

— Я не знал, что будет такой ливень, и нам придётся ехать в обозе. Полагал, мы проделаем этот путь верхами… за милой беседой. Но всё сложилось так, как сложилось. А лежать рядом с тобой и не трогать — это выше моих сил.

— Пф! — Боясь снова оказаться в объятиях, я держусь настороженно, отслеживаю его мимику. — Можно подумать, тебя не испугал мой обнажённый вид. Ты так очаровательно ускользнул от предложения прилечь на кровать.

— А вдруг бы я возбудился, и это бы тебе навредило? — в игривости тона проскальзывают ноты тревоги. — Я не мог больше рисковать твоим здоровьем, сейчас я сильнее магически.

«Беги от этих двоих ненормальных, беги! — сказал бы Жаждущий. — Они в борделе плохое подсмотрели, рабочий инструмент сделали, а могут и вдвоём работать, так что беги быстрее!»

— Элор, зачем ты обманываешь? Ты не собираешься отдаваться мне в любом случае.

«И правильно делает, есть позиции, которые нельзя сдавать», — ввернул бы Жаждущий между делом.

— А ты действительно этого хочешь? — Элор пристально смотрит мне в глаза. — Ты правда хочешь меня или это просто бравада, издёвка, чтобы меня отпугнуть?

«Хочет, конечно! — буркнул бы Жаждущий. — Но ты всё равно беги, мало ли что ей в голову взбредёт, опасно это!»

Кажется, мои монологи от лица Жаждущего не уступают его собственным. Пора бы это уже прекращать и пользоваться возможностью отдохнуть от ехидного голоса в своей голове.

Я откидываюсь на мешок, пытаясь выкинуть из головы все те реплики, которые сказал бы Жаждущий, пытаясь просчитать наилучший для отпугивания Элора ответ.

Если скажу, что хочу его, вдруг он решится на сближение? Мне же тогда придётся… Нет, конечно, я и такое в воспоминаниях работниц борделя встречала, дело не хитрое, но… э-э…

А если отвечу, что не хочу, Элор перестанет опасаться моих домогательств и попытается сократить дистанцию.

Вот ведь!

— Разве это имеет значение? — интересуюсь я с оттенком томной грусти. — Мне было хорошо под тобой, значит, и тебе будет, и всё опять сводится к тому, что мы физически не можем быть вместе.

— Я могу выйти из рода, — напоминает Элор серьёзно. — Тогда даже бронированный я буду безопасен для тебя.

Выход из рода обратим, но… Если Элор на это пойдёт, то император ему всё про меня расскажет, даже Ланабет его не остановит.

— В любом случае я не уйду из семьи, — обещаю я возвышенно.

Семья для Элора — святое, должно же хоть это его, наконец, пронять.