Через двадцать минут мы двигали к гаражу, где стоял мой«жигуленок», точнее, принадлежал он родителям, но ездила на нем я. Папа восемьмесяцев в году исправно лежал под машиной, что позволяло мне оставшиеся четыребез проблем ею пользоваться. Машине было восемнадцать лет, но выглядела онаблагодаря папе вполне прилично. Еще через двадцать минут я тормозила возлерынка.

— А сюда зачем? — удивилась Люська, деньги ей, каки мне, спокойно сидеть не давали.

— Миллионы, Людмила Сергеевна, вещь хлопотная. Привыкаймного суетиться и думать.

— Вот-вот, думать. С моими-то нервами.

— Сиди в машине, сторожи состояние.

Я отправилась к воротам, где красноносые мужики торговалисаженцами, купила пять прутиков крыжовника и две рябинки.

— Дичок? — сурово спросила я, мужик возмущеннозаклохтал и пообещал урожай на железнодорожный контейнер. Спорить я не стала ивернулась к машине. Люська, увидев саженцы, хмыкнула и сказала:

— Головастая ты у нас баба.

— Смотри-ка, сообразила, — ответила я. —Варит головка. Деньжатами запахло, и шестеренки завертелись.

Люська хохотнула и опять мечтать принялась. Когда из городавыехали, она уже скупила всю местную барахолку и в Москву отправилась, но сполдороги вернулась и сказала, только что не мурлыча:

— Машину тебе подарю, импортную. Будешь ездить, какбелая женщина.

— Ага, — хмыкнула я. — И тебя возить.

— Нужна ты мне. Я себе «Вольво» куплю и шофера к нему:блондина с голубыми глазами. — Люська немного помолчала и добавила:

— Машина нам бы и вправду не помешала, мало ли что, ана твою «копейку» никакой надежды, возьмет да и развалится.

— А ты не каркай.

Возле указателя я свернула на проселочную дорогу, проехалаеще пару километров и увидела крышу своей дачи. С виду дача была ничем непримечательная: типовое двухэтажное сооружение с большой верандой, однаковнутри имелись настоящий камин и настоящая медвежья шкура. Шкура мне досталасьпо наследству от дядьки-лесничего, вместе с парой оленьих рогов, а каминсобственноручно выложил Славка перед своим отбытием за границу. Он же сделалвинтовую лестницу с резными перилами на второй этаж и прочие заслуживающие вниманиядетали интерьера, которые вызывали трепет у моих гостей. По общему мнению, уСлавки были золотые руки. Мы подъехали к крыльцу и, прихватив саженцы, вошли вдом.

Деньги упаковали в металлический ящик, в котором папа хранилинструменты. Пока Люська растапливала камин, я взяла лопату и вышла в сад.Крыжовник следовало посадить на боковой грядке, а рябинки возле забора. Черезполчаса вышла Люська, и работа пошла быстрее. Деньги положили в тележку,прикрыв навозом, и вместе с ним поместили в ямку. Я держала рябинку, а Люськаобгребала землю, аккуратно ее притаптывая. Потом мы помыли руки и пошли в дом.

— Да, миллионы дело хлопотное, — покачала головойЛюська. — Думай теперь: ну как выроет кто.

— А я что говорила? Оставили бы их в машине, и душа бне болела.

— Не-а, все равно б болела, потому что человек такустроен: не возьмешь, будешь думать: «Что ж я, дура, не взяла», возьмешь — «Чтож я, дура, с ними связалась».

— Разливай чай, психолог.

— А что? Думаешь, я только зубы рвать умею? Нет.Посидишь в моем ларьке, такого насмотришься, куда там Фрейду.

После чая мы немного вздремнули и к вечеру вернулись домой.Люська решила ехать к себе, заявив, что я ей мечтать мешаю, отговаривать ее яне стала.

Воскресенье я провела у родителей, в понедельник отправилаих в санаторий, съездила на работу, в надежде получить деньги за отпуск.Деньги, как ни странно, дали, что прибавило мне настроения. Я прошлась помагазинам, заехала к знакомым и только поздно вечером вернулась домой.

Следующие два дня прошли спокойно, и я робко засомневалась:может, зря я ждала неприятностей? Четверг начался с телефонного звонка в восемьтридцать утра. Я сняла трубку, и незнакомый мужской голос спросил:

— Таня?

— Да.

— Это Виктор. Я с друзьями подвозил вас в пятницу, ну,когда авария была, помните?

— Конечно, помню. Здравствуйте, Виктор. А чтослучилось?

— Тут такое дело, — неуверенно начал он, —даже не знаю, как объяснить. Прийти к вам могут. Так вы поосторожней.

— Кто может прийти? — спросила я, чувствуя, каксердце куда-то проваливается.

— Этот парень в машине, не знаю, кто он, но есть люди,которых эта авария очень интересует. Такие люди, с которыми надо бытьпоаккуратней. Вы понимаете?

— Нет, — ответила я, прекрасно все понимая.

— В общем, расскажите все как было, и… спокойнее.Спорить с ними не стоит. Я просто хотел предупредить.

— Спасибо, — сказала я. — Только я ничего непоняла.

Мы простились, я повесила трубку и пошла на кухню выпитьвалерьянки. Итак, хозяева денежек объявились и, как следовало ожидать,незамедлительно вышли на нас. Хотя я предвидела это, но испугалась страшно.Чтобы немного успокоиться, приняла душ, подкрасилась и стала размышлять, гделучше ждать неприятностей: дома или в гостях. Вот тут как раз и позвонили в дверь.Сделав три глубоких вдоха, я пошла открывать. На пороге стояли двое верзил водинаковых кожаных куртках. Спортивные стрижки не скрывали от мира мудрых лбови мечтательных глаз.

— Здравствуйте, — сказала я, — вы к кому?

— Кузнецова Татьяна Михайловна это вы?

— Да, это я, — я улыбнулась, помня, что это лучшийспособ наладить контакт.

— Мы по поводу аварии, надо поговорить.

— Проходите, пожалуйста. Так вы из милиции?

— Да, оттуда.

— Раздевайтесь, проходите на кухню, — я продолжалаулыбаться и демонстрировать готовность к сотрудничеству.

— Спасибо, мы так. — В кухню они прошли и сели надиванчик, кухня стала вдруг страшно маленькой, а я поставила на плиту чайник,не забывая между делом выставить свои достоинства в выгодном свете: отношение кженщине — это одно, а отношение к красивой женщине — совсем другое.

— Выпьете чаю? — предложила я.

— Спасибо, не надо. — Парни несколько пообмякли,на лицах появилось вполне человеческое выражение.

— Вы нам про аварию расскажите.