Он мимолетно улыбнулся, не очень уж и весело. Пару лет назадв схожем положении оказался в Волынской губернии поручик Вепринцев – гостиницане такая уж большая, но времени катастрофически нет, а расспросы коридорных,заранее известно, ни к чему не приведут, потому что искомый изменил внешность ибезупречными документами обзавелся, так что сразу и не угадаешь, под какойличиной он может выступать… Поручик, бесшабашная головушка, не долго думая,ночью набросал под черной лестницей кучу тряпок, облил их керосином, поджегбестрепетно и кинулся по этажам, вопя: «Пожар!» Дым валил густой, никтоособенно не раздумывал – и постояльцы обоего пола, все поголовно пребывая вдезабилье, скопом ринулись из номеров, и очень быстро поручик усмотрелпрекрасно знакомого ему субъекта в покривившемся парике. Ну, и сгреб рабаБожьего, конечно…

Здесь подобное было бы абсолютно неуместно: даже не из-запрепон морального и этического порядка, а чисто технических, если можно таквыразиться. В одиночку, не располагая к тому никакими возможностями, Бестужевпросто-напросто не в состоянии устроить масштабную и убедительную имитациюпожара – а любая другая придумка не сработает. Не носиться же по коридорам илестницам с воплями: «Тонем! Тонем!» Не поверят, нисколько. «Титаник», чудодвадцатого столетия, представляется надежнейшим и непотопляемым судном, данаверняка такое и есть…

Итак? Как ни напрягай фантазию, вариантов имеется всего три.Продолжать бесцельно болтаться по ресторанам и салонам – что грозит не принестирезультатов. Инсценировать некое бедствие, способное вмиг заставить покинутькаюты абсолютно всех – нереально. Искать содействия у капитана – но что в этомслучае придумать? О реальных противозаконных шалостях Штепанека, принявшего вкачестве гонорара краденые бриллианты, упоминать нельзя – даже если обвинение иудастся доказать, инженер окажется в цепких объятиях французской Фемиды, откудаего вряд ли удастся извлечь… Тогда?..

Погода, как назло, была великолепная, океан поражалспокойствием. Вздохнув, Бестужев поднялся – наступало время завтрака. Сошлюпочной палубы он спустился на широкую лестницу под стеклянным куполом,прошел мимо огромных часов, украшенных бронзовыми аллегорическими фигурамиЧести и Славы, через просторный зал, где стены отделаны деревянными панелями срезьбой в стиле времен английского короля Иакова I, а пол устлан огромнымпестрым ковром. Можно было воспользоваться одним из бесшумных лифтов, но налестнице гораздо больше людей, вдруг да и повезет?

Не повезло… Хорошо еще, что пребывание в ресторане нетребовало от него никаких усилий. Он неплохо умел управляться с изысканнойсервировкой стола, с многочисленными приборами – господа гвардейские офицеры вподобной ситуации в грязь лицом не ударят и пентюхами себя не покажут. Вообще,совершенно справедливо упомянул господин Куприн, что любой офицер в любоймомент может оказаться приглашен к высочайшему столу, а потому обязан обучитьсясоответствующим манерам.

Если бы только не его соседи, навязанные волею судьбы.Точнее, одна-единственная особа из троицы («Бросьте повторять через слово „ледиХолдершот“ и зовите меня просто Кристиной, мой мальчик. Вы по годам мне всыновья годитесь, мой старший даже двумя годами старше вас, так что не смешитеменя этой дурацкой чопорностью…»).

Да, так уж выпало, что он оказался четвертым за столом вкомпании леди Холдершот. Тихоня-воспитанница, очаровательная мисс Эбигел, вразговор практически не вмешивалась, и досадовать на нее было не за что.Господин спирит на жалованьи, он же Учитель Тинглапалассар (так, изволите ливидеть, именует себя обосновавшаяся в его бренной оболочке древнеассирийскаядуховная сущность) тоже не доставлял ни малейших хлопот Бестужеву, он большейчастью хранил величественное молчанье, прямо-таки надутый спесью (шарлатан,конечно, но безусловно не из мелкоты, обладает стилем и шармом, прохвост, приходитсяпризнать…)

Зато миледи. Ох уж эта миледи! Буквально с первых минутвыяснилось, что ее сходство с простоватыми замоскворецкими купчихами было нетолько внешним. Дама оказалась, говоря просторечивым солдатским словечком, свойская– непосредственная, простодушная, болтавшая без умолку. Пользуясь морскимитерминами, она моментально взяла Бестужева на абордаж и засыпала массойвопросов: откуда он, по какой причине пустился в заокеанское плаванье, живы лиродители, какого он мнения о здешней публике, читает ли романы, слушает лимузыку, любит ли собак, а если любит, есть ли у него домашние… И так далее, итому подобное – лавина вопросов, обрушившихся совершенно неожиданно…

Подобная словоохотливая дамочка, пожалуй что, приопределенных обстоятельствах похуже какого-нибудь противника, перед которым тыпредстал в фальшивом облике, а он, недоверчивый и подозрительный, пустился вдетальные расспросы (что в жизни Бестужева не раз случалось). Пришлось слишкоммногое выдумывать на ходу – и держать все это в памяти, чтобы потом не выскочилипротиворечия. Он ухитрился изящно и непринужденно увильнуть от прямого ответа,подданным какой державы является (на всякий случай), заметив лишь, что ведет«достаточно обширные дела» в Риге и Лёвенбурге (благо об этих двух городах мограссуждать с большим знанием вопроса, а леди Холдершот там никогда не бывала).Не особенно-то и раздумывая, в качестве своего «поприща» он выбралэлектротехническую промышленность, рассудив, что в столь специфической темедолжны плохо разбираться и миледи, и ее воспитанница, и доморощенныйассирийский маг (как оно и оказалось). Зато Бестужев мог, глазом не моргнув,преподносить любые выдумки: электротехника – отрасль очень молодая, тольконачала свое развитие, всегда можно заявить, что то или это – результат самыхновейших достижений, еще не известных широкой публике… Пока что сходило с рук.В какой-то момент «маг», правда, попытался с умным видом рассуждать обэлектрической природе некоторых спиритуалистических феноменов, но Бестужев,бровью не поведя, парировал:

– Безусловно, это крайне интересный вопрос, но мы с вамизанимаемся чересчур уж отдаленными друг от друга аспектами электрической силы,не правда ли?

Магу оставалось лишь признать его правоту величественнымнаклонением головы – а там в действие бесцеремонно вступила леди Холдершот сочередным градом вопросов. В какой-то момент Бестужеву стало откровенно не посебе: узнав, что он прочно пребывает в холостом состоянии, не обремененный ниобручением, ни помолвкой и пока что намерен в этом состоянии пребывать и далее,леди Холдершот как-то странновато стала поглядывать то на него, то на своюбезгласную воспитанницу. Несомненно, в голове у нее возникли идеи самого что нина есть матримониального характера, ее мысли и взгляды можно было истолковать безтруда: симпатичный молодой человек с твердым положением в обществе, недурнымдоходом и самыми радужными перспективами на будущее… очаровательная, но бедная,как церковная мышь, юная родственница, которую, называя вещи своими именами,понадобится вскоре сбыть с рук, устроив наилучшим образом… Бестужев дажеприготовился изложить достаточно убедительную выдумку о некоей старой юношескойлюбви, в отношении коей он, встав наконец на ноги, намерен предпринять самыеактивные действия – но, на его счастье, леди Холдершот то ли отказалась отсвоей идеи, то ли решила отложить ее на будущее время, должным образомпродумав…